Я поднимаюсь. Вроде особой боли не чувствую, куда это мне попало? В карман разгрузки, где магазины к автомату! И пистолетик смешной, подбираю, ну точно калибр 6.35, Аня Лазарева с похожим бегала - парабеллум бы насквозь прошиб, и стал бы я как минимум, трехсотым! Лючия на полу лупит немку, слышен лишь визг, хрип, и крики на итальянском. Рябой стоит над ними с автоматом - вроде, его помощь не нужна?
-Прекратить! - рявкаю - этого пакуем, Влад, отвечаешь! Мазур, дома накажу за раззявость, а пока собрать документы, какие найдешь! Рябой, что у вас?
-Порядок - отвечает тот, наконец отвлекшись от созерцания дерущихся женщин - в крайнем купе два эсэсмана были, один жмур, второму мы помогли. И еще одного в коридоре - а больше никого.
-Можно я пристрелю эту (непереводимое итальянское слово, означающее крайнее неуважаемую женщину), мой кабальеро? - спрашивает Лючия, поднявшись и наконец вспомнив про свои "беретты".
-Отставить! - я оглядываю немку. А кто она вообще такая? Портрет Гитлера я уже много раз видел, в тех же карикатурах, а вот как Ева Браун выглядела? Если в той истории она со своим любимым Адольфом оставалась в Берлине до конца, то может быть, и здесь? Черта с два опознаешь - была вся физиономия в крови, так еще и Лючия хорошо коготками прошлась, как только глаза не выцапала? Берем тоже - пристрелить всегда успеем!
А фюрер так и не произнес не слова, когда ему Влад руки вязал, хрен развяжется! Подхожу, смотрю в упор. И говорю:
-Осназ Красной Армии. А тебя, урод, ждет дорога дальняя, на Лубянку, и петля в конце. Доигрался!
И бью в морду. Не по-настоящему - так бы я его убил - а как мальчишки дерутся, в нос, до крови, чтоб лишь больно, и унизительно. Фюрер дергается... и начинает что-то орать! С моим немецким, я ничего не могу понять, какой-то бессвязный набор слов! Он что, умом тронулся от такого? Так мы не виноватые - каким есть, товарищу Сталину его представим, а после пусть с ним в застенках кровавой гебни разберутся!
Тут Лючия тоже влепляет Гитлеру оплеуху. А ну прекратить самодеятельность!
-Мой кабальеро, ты же сам велел, "делай как я"?
Грохот откуда-то с головы состава. Бой продолжается? Так выстрелов не слышно! Штаб, что там у вас?
-Центр, я Штаб, порядок. Мост взорвали, вместе с бронепоездом!
После уже мне Кравченко рассказал, что головной бронепоезд, очевидно по радио услышав, "на нас напали, обстреливают", решил вернуться. И что он мог видеть с той стороны - особый состав потерпел крушение по ту сторону каньона, метров за пятьсот, но вроде боя там нет, не стреляют? На вызовы по радио ответа нет, стрелять в направлении поезда фюрера, боже упаси, и что произошло, толком непонятно! Нет, могли бы фрицы и десант высадить и по мосту пустить - но то ли решили, что так быстрее, то ли понадеялись, что это обычное крушение, диверсантам проще было бы мост взорвать? - но сунулись на мост, на скорости. А там полтонны тротила, под опорами - и Кравченко не зевал. Выживших быть не могло, когда все это с двадцати метров, в овраг, с разгона!
А стрельбу слева, с северо-востока, мы услышали чуть позже. Это концевой поезд охраны чуть отстал, и теперь его расстреливали самоходки. Как Роммель после будет это объяснять - не наши проблемы.
Из одного из соседних вагонов наши вытащили очень толстого фрица, "ну совсем как Геринг, может все же он?", в бессознательном состоянии, до машины его переть пришлось вшестером. Фриц был явно в немалых чинах, судя по мундиру, и в сопровождении адъютанта, пострадавшего относительно мало (оказал сопротивление, и был побит и помят). Больше в поезде живых не осталось - еще нескольких раненых, не показавшихся нам ценными, мы добили, а по неосмотренным вагонам отработали из "рысей", и хорошо же горело! Неиспользованные мины подорвали - восстанавливать путь, это тоже проблема фрицев. Хотя радиовзрывателей было жалко - но после такого, еще и снимать мины, поставленные на "неизвлекаемость"? Прочтите у Федорова, что это была за процедура!
Вызывало опасение, выпустят ли нас немцы? Нет, в обусловленной "точке выхода" нормально обменялись пароль-отзыв, после чего в сопровождении фельджандармов продолжили путь. В Тальхайме нас встречали все те же, сам Роммель, Рудински, и еще какой-то штатский. Нас вежливо попросили (не приказали) показать пленных. Осмотром остались довольны - причем Гитлер пришел в дикую ярость, и стал орать, предатели, продали русским меня, и отдали Германию азиатским ордам! Роммель же ответил что-то типа "я служу не вам лично, а Германии, и я решил, что так будет лучше для нее".
После было - путь до аэродрома, погрузка, взлет. В самолете я вырубился, и проснулся уже когда мы садились. Помню толпу НКВДшников, которым мы сдали наших пленных. И встречавших нас Большакова с московским куратором, чью фамилию я так и не мог вспомнить. А потом было самое муторное - написание подробного отчета.
Толстяк действительно оказался Герингом. Вот любопытно, это байка или правда, что он был знаком со шведкой Астрид Линдгрен, и она приписала своему Карлсону "некоторые черты от одного пилота прошлой Великой Войны", и его же характерные фразочки вроде "я в меру упитанный мужчина в самом расцвете лет", и "пустяк, дело житейское" - читал я когда-то о том в инете? Немка, которая меня чуть не убила, оказалась все же не Евой Браун, а секретаршей, Гертрудой Хумпс. А вот тот, кого мы приняли за адъютанта Геринга, оказался адъютантом же, но самого Гитлера, Николаусом фон Беловым (который в нашем времени о том мемуары написал, вот интересно, что он сейчас напишет, и напишет ли вообще?).
Ну а я получил вторую Звезду - надо полагать, по совокупности, и за Папу, и за Гитлера. И отдельно еще, обещанную награду от Ватикана, вместе с Лючией - но это уже другая история.
Тальхайм. 22 апреля, вечер.
Это было очень странное совещание. Помимо фельдмаршала Ромеля, за столом были четверо в штатском. Разговора не было, висело молчаливое напряжение, пили чай. Наконец вошел адъютант.
-Принято радиосообщение - доложил он - "посылка пришла".
-Самолеты благополучно приземлились - сказал один из штатских, когда адъютант вышел - ну что, теперь можно перейти к обсуждению. Герр фельдмаршал, представьте меня вашим гостям!
-"Господин Иванов" - ответил Роммель - простите, иного вашего имени и звания не знаю. Но я полагаю, что сейчас это не столь важно?
Русский кивнул.
-То, что случилось, это всего лишь начало. Скажите, господа, а что теперь намерены делать вы?
-Я полагал, что все уже решено! - ответил Роммель - поскольку главой нашего объединенного заговора, по заверениям герр Рудински, присутствующего здесь, является герр Зейс-Инкварт. То нам надлежит, обеспечив вооруженной силой должный орднунг на территории Бадена и Вюртемберга, ждать дальнейших политических решений, первым из которых будет заключение мира. Не так ли, господа?
Двое штатских кивнули. Рудински усмехнулся, первым поняв, куда клонит "господин Иванов".
