— Вспомнила! — указывает она на меня пальцем. — Откуда я знаю твою меланхолическую харю! Из твоего дурацкого романа! Он такой же дурацкий, как и ты!
И она снова принимается раскачиваться. Я бы не удивился, если бы она начала сосать палец.
— Я тоже иногда пишу, когда не занимаюсь ничем другим, — ставит она меня в известность. — В настоящий момент я — астральная путешественница, остановившаяся на отдых. После двухдневных забот мисс Билл ничего другого не остается.
Я говорю, что она выглядит гораздо лучше остальных виденных мною здесь пациентов, от чего она снова краснеет.
— Просто я прячу транквилизаторы за щекой, — признается она. — Я никогда не принимаю их лекарства... Смотри...
Она ощупывает кушетку, поднимает большой осколок стекла, запихивает его себе в рот и делает глотательное движение. Потом открывает рот, демонстрирует мне язык и через мгновение выплевывает осколок, который со звоном падает на новые плитки.
— Знаешь, почему меня сюда упекли? Потому что я нажралась ЛСД и отправилась прогуливаться по ротонде Капитолия. А знаешь почему? Я праздновала окончание своего романа. Знаешь, как он назывался?
Я говорю, что с удовольствием узнаю. Я не могу избавиться от ощущения, что она дурит меня, но мне все равно. Я абсолютно очарован.
— Я назвала его «Гениальная девочка завоевывает мир». Не слишком затасканное название?
Я отвечаю, что встречал и похуже, особенно когда речь идет о первом произведении.
— Первом?! Ну ты и болван! Это мой третий роман. Первый назывался «Сиськи и жопы», второй «Где-то за радужными яичниками». Признаюсь, первые два никуда не годятся. Юношеский бред. Но в «Гениальной девочке» что-то есть. Знаешь, мой издатель хочет переиздать два первых и выпустить все три под одной обложкой. Но я сомневаюсь. Что ты мне можешь сказать по этому поводу как писатель писателю?
Я не знаю, что и думать. Врет она, говорит правду или что? Вид у нее абсолютно серьезный, но я не могу отделаться от ощущения, что меня дурят. Поэтому отвечаю вопросом на вопрос:
— А кто твой издатель?
— Бинфордс и Морт.
Если бы она назвала какое-нибудь известное нью-йоркское издательство типа Кнопфа или Даблдея, я бы не удивился. Но Бидфордс и Морт?! Издательство, специализирующееся на выпуске высококачественной исторической литературы, которое мало кто знает за пределами Северо-Запада! К чему бы ей было выбирать его? А с другой стороны, неужто они стали бы издавать ее?
— Думаю, к их совету следует прислушаться, — заявляю я, не спуская с нее глаз. Но через очки мало что можно понять, и я решаю применить другую тактику:
— Ну что ж, Гениальная девочка, я могу тебе кое-что предложить.
— Только быстро, Пижон. Кажется, моя колесница уже прибыла.
И действительно у объявления «Стоянка запрещена» останавливается черный седан. Вероятно, она распознает его по звуку. Из машины выходит надменный молодой лизоблюд и направляется ко входу в больницу.
— Хорошо, быстро, — говорю я. — Я бы хотел узнать, что ты думаешь о втором законе термодинамики, если это, конечно, не превышает возможностей твоего интеллекта.
Оказывается, я глубоко заблуждался, надеясь поставить ее этим в тупик. Она поднимается на ноги и наклоняется ко мне так, что ее лицо чуть не касается моего. Узкие губы начинают растягиваться в улыбку. Звук шагов замирает в нескольких футах от нас, но мы не оборачиваемся.
— Мелисса? — слышу я его голос. — Все в порядке, милая. Твой папа хочет, чтобы я отвез тебя к Падающей башне и заказал пепперони. Он присоединится к нам как только отделается от представителей рыбной промышленности из Флоренции — они ему уже все уши прожужжали о необходимости регулировать поголовье лосося. А может, канадский бекон? Он так пахнет...
Она не спускает с меня глаз. А ее губы растягиваются все шире и шире, пока мне не начинает казаться, что эта улыбка сейчас расколет ее голову надвое. Краска заливает ее щеки и шею, а глаза, заключенные в стеклянную клетку, начинают безумно поблескивать. Наконец она соединяет наши головы ладонями, заслоняясь от шофера, и шепчет как боец сопротивления, передающий жизненно важную тайну под самым носом врага.
— Энтропия, — говорит она, — это единственная проблема, существующая в замкнутой системе. — Потом выпрямляется и добавляет: — Но главное, что рыбаки из Флоренции нравятся мне больше копченой канадской свинятины. А тебе, Пижон?
— Гораздо больше, — соглашаюсь с ней я. Она кивает. Губы возвращаются на свое место. И, не говоря больше ни слова, она разворачивается на каблуках, пересекает без посторонней помощи вестибюль и величественно направляется к седану, ну, или настолько величественно, насколько это можно ожидать от костлявой, сумасшедшей, почти слепой девочки, прибывшей из другого измерения.
— Если когда-нибудь окажешься в Нибо, заезжай, — кричу я ей вслед, — мой адрес есть в адресной книге.
Она не останавливается. Хлыщ пытается подхватить ее под руку, но она негодующе отказывается от его помощи и чуть не падает, спускаясь с поребрика. Но ей удается ухватиться за бампер, и она на ощупь доходит до дверцы, открывает ее и залезает внутрь. И тут я понимаю, что в своем величавом порыве она забыла трость.
Машина уже трогается с места, когда я выбегаю на улицу. Я размахиваю украшенной перьями тростью, но, естественно, девочка меня не видит. Я думаю, не покрякать ли Дональд-Даком, но они уже подъезжают к воротам, за которыми стоит невообразимый шум проезжающих мимо машин.
К тому же я понимаю, что это то самое, что я должен был привезти из Диснейленда. Калеб будет в полном восторге. Он будет носить палку в школу, размахивать и крякать ею, всем ее показывать. Одноклассники будут ему завидовать и мечтать о таких же. А когда в следующий раз поедут в Волшебное Царство, будут искать их во всех сувенирных лавках...
И вот в одно прекрасное утро — спрос определяет предложение! — они там окажутся.
Последнее явление Ангелов
— Я так счастлив, что нахожусь здесь сегодня! — кричит Мофо.
Это первое, что я слышу, вернувшись из Флориды. И с тех пор он продолжает кричать это на каждом углу через каждые несколько минут, лишь меняя ударения: «Я так счастлив...» или «что нахожусь здесь...»
— Я тоже, — подхватывает коротышка по имени Большой Лу. — Но когда я уеду, я тоже буду счастлив. Если мы не спечемся в этой жаре, я буду рад и счастлив.
Всем известно, что ездить на мотоциклах без шлемов запрещено. И поэтому всю дорогу от Калифорнии до Орегона их преследует то один, то другой полицейский.
— Без шлемов гораздо лучше, — заявляет Маленький Лу, который весит триста фунтов. — К тому же мне так надоели эти извращенцы в униформах. Особенно когда нас тридцать против одного. Разве я не прав?
— Чертовски прав, — отвечает Большой Лу.
