С ней надо поговорить. Дальше так продолжаться не может.
Следующие страницы были посвящены министру культуры Карине Бьёрнлунд и ее рассказу о том, как она оказалась в маоистской группе «Дикие Звери» в конце шестидесятых годов. После того как Карина покинула группу, она сползла на путь насилия, о чем министр очень сожалеет. Карина Бьёрнлунд попыталась в своем рассказе описать дух того времени, стремление к справедливости и свободе. Жаль, что это стремление вышло из-под контроля и стало неуправляемым. Премьер-министр одобрил рассказ Карины Бьёрнлунд и заявил, что она может рассчитывать на его поддержку.
На развороте была напечатана правда о взрыве на военно-воздушной базе Ф-21. Только что пойманный террорист признался, что это он бросил в емкость с остатками горючего армейский капсюль-детонатор, что и привело к взрыву.
Он пробежал глазами по тексту, потом прочел преамбулу и подписи под фотографиями.
Следующий разворот повествовал о профессиональном убийце Рагнвальде, легендарном террористе из ЭТА, которого в течение тридцати лет безуспешно разыскивали полиция и спецслужбы всего мира. Этот человек насмерть замерз в компрессорной, а Анника и остальные могли только беспомощно смотреть, как он умирал.
Здесь же была помещена старая нечеткая фотография молодого темноволосого человека с нежными чертами лица.
Потом снова пошли статьи об Аннике, воспоминания о ее работе и заслугах. Такие же публикации были после событий в туннеле, но теперь та ночь упоминалась как часть прошлых подвигов.
Томас положил ладонь на фотографию Анники и закрыл глаза.
Ему показалось, что от снимка исходит мягкое тепло.
«Ты со мной», — подумал он.
В следующую секунду зазвонил телефон, и Томас, улыбаясь, взял трубку.
— Мне нужно с тобой встретиться, — сказала София Гренборг и расплакалась. — Случилось нечто ужасное. Я сейчас к тебе зайду.
На мгновение он проникся ее паникой, горло сжалось. Перед глазами стояли террористы, профессиональные убийцы, насмерть замерзшие люди.
Потом до него вдруг дошло, что неприятности Софии не имеют ничего общего с ужасами, пережитыми Анникой. Он откашлялся, посмотрел на часы и стал лихорадочно искать повод уклониться от встречи.
— Через четверть часа начнется заседание комиссии, — сказал он и покраснел от собственной лжи.
— Я приду через пять минут.
Он положил трубку и застыл, сидя на стуле. В голове стоял какой-то неясный шум.
В пятницу она радовалась, как птичка, какой-то анкете «Мира областных советов». Она ответила на вопрос о том, что бы она хотела получить на Рождество.
— Я ответила, что тебя, — прошептала она и поцеловала его в ухо.
Теперь он смотрел на первую страницу «Квельспрессен», одной из самых крупных скандинавских газет, на портрет своей серьезной жены, которая разоблачила банду террористов. Она меняла мир, пока он и его коллеги пытались виртуально засунуть его в какие-то административные рамки. Она делала дело, а они пускали дымовую завесу.
Снова зазвонил телефон. Звонили с вахты.
— К тебе посетительница.
Томас встал и посмотрел в окно на заиндевелый и промерзший церковный двор внизу. Он повел плечами, стараясь сбросить груз безрадостных мыслей, липких, неприятных чувств и свинцовой тяжести.
Через секунду в кабинет, споткнувшись о порог, влетела София Гренборг с красными от слез глазами и распухшим носом. Томас поспешил к ней и помог снять пальто.
— Я не понимаю, что происходит, — всхлипнула она и достала из сумочки носовой платок. — Не понимаю, какой бес в них вселился.
Он погладил ее по щеке и попытался улыбнуться:
— Что случилось?
Она опустилась на стул и отняла платок от лица.
— Руководство хочет перевести меня в другой отдел. — Она судорожно вздохнула. — Секретарем в отдел безопасности дорожного движения.
София подняла голову, плечи ее затряслись, она несколько раз растерянно переступила ногами и в отчаянии согнулась пополам.
— София, — сказал он, — милая, любимая…
Она затихла, подняла голову и посмотрела на Томаса. Взгляд ее был исполнен неподдельного отчаяния.
— Как я тянула эту лямку, — сказала она. — Пять лет я вкладывала все мои силы в эту работу. Как же они могли так меня унизить?
— Ты уверена, что это не повышение? — сказал он, сел на стол и положил руку на спину Софии.
— Повышение?! — воскликнула она. — Я готовлю дополнение к важному проекту, и тут вдруг, вне всяких ожиданий, меня прогоняют с места и ссылают в какую-то жалкую контору в Кисте.
Томас погладил женщину по плечам, склонился к ее волосам, вдохнул головокружительный яблочный аромат.
— Чем они мотивируют свое решение?
София снова заплакала. Томас встал и плотно закрыл дверь.
— Милая, — сказал он и, склонившись над ней, нежно откинул ей волосы с лица. — Расскажи, что произошло.
Она собралась с духом и вытерла нос.
— Мы попробуем что-нибудь сделать, — сказал он, — рассказывай.
— Меня вызвали к руководству, — сказала она. — Я обрадовалась, думала, что меня включат в группу по подготовке конгресса или в какую-нибудь комиссию, а вместо этого…
— Но за что? — спросил Томас.
Она горестно покачала головой:
— Они сказали, что ввиду слияния с вами нам предстоит реорганизация, и поэтому меня переводят на другую должность. Томас, я ничего не понимаю. Что происходит?
Он поцеловал ее в лоб, погладил по волосам и посмотрел на часы.
— Милая, понимаешь, — сказал он, — мне пора на совещание, и к тому же у меня нет никаких связей в объединении областных советов…
Слова повисли в воздухе. Широко раскрыв глаза, София снизу вверх посмотрела на Томаса:
— Неужели у тебя нет ниточки, за которую можно дернуть?
Он потрепал ее по щеке:
— Конечно, я в любом случае попытаюсь что-нибудь сделать. Вот увидишь, все так или иначе устроится.
— Ты уверен? — спросила она и встала.
Он пошел за ней, вдыхая яблочный аромат.
— Абсолютно уверен, — ответил Томас, подавая ей пальто.
Она осторожно поцеловала его в губы и повернулась, чтобы он одел ее.
— Не хочешь прийти сегодня вечером? — прошептала она, уткнувшись ему в грудь. — Я могу приготовить что-нибудь итальянское.
Пот выступил у Томаса между лопатками.
— Нет, сегодня я не смогу, — торопливо сказал он. — Сегодня возвращается жена. Ты не читала газету?
— Что? — спросила она, вскинув на Томаса потускневшие глаза. — Какую газету?
