– До твоего первого требования, – произнес Кирил, привязывая меч к своему ремню.
Александр кивнул и протянул руки. Не глядя ему в глаза, Кирил связал его руки шелковой веревкой. Оба дерзийца снова сели на коней. Кирил скомандовал что-то своим людям. Один из них взял Мусу под уздцы, а остальные окружили принца плотным кольцом. Для дерзийца не было большего унижения, когда кто-то другой вел под уздцы его коня.
Спустилась ночь, и солдаты зажгли факелы, освещавшие нам Императорскую дорогу. Вдоль дороги стояли парами каменные львы, чей вид приводил в трепет всех путников. По этой дороге должен был скакать с триумфом Александр, как законный наследник, помазанный Императором. Он должен был слышать приветственные крики, а не молчание ночной пустыни. Он должен был быть в золотых одеждах, а не с веревкой арестанта на запястьях, пусть даже и шелковой. Он должен был ехать, осененный божественным светом, а не пробираться в ночи, провожаемый только пустыми каменными глазами львов.
Но Александр не казался смущенным. Он держался прямо, высоко подняв голову. Он глядел холодно и высокомерно, даже когда мы вступили через городские ворота за первое кольцо стен, и люди начали узнавать их опозоренного принца. Его имя разнеслось по городу, как пламя пожара. Его услышали те, кто сидел у себя во внутренних двориках, потягивая дымящийся назрил. Его услышали те, кто торчал на каменных скамьях возле домов, болтая с друзьями.
Хотя на мне был наряд жителя пустыни, не позволяющий рассмотреть следы на лице, я чувствовал себя неуверенно, глядя на сгущающуюся толпу. Я ощущал на своей спине их взгляды, ощупывающие, любопытные, и поймал себя на том, что жду, когда на меня поглядят из толпы глаза, для которых одежда не является преградой. Сколько здесь дерзийцев! И еще вездесущие манганарцы, которые всегда с радостью брались за самую тяжелую работу, от которой отказывались другие воины. Сузейнские купцы. Стройные кувайцы, которые всегда селились в кварталах художников. Несколько тридян, которых не любили остальные, поэтому они редко выезжали за пределы своих земель.
Предчувствие висело в воздухе, как готовая впиться мне в спину стрела. Я переключил восприятие, ища того келидца, который заставил меня нервничать, но это оказался не келидец. Какого…? На какой-то миг я заметил пару черных глаз, чем-то похожих на рыбьи, посреди широкой физиономии. Рис! Он смотрел прямо на меня, словно для него не был помехой закрывающий мое лицо шарф. Что делает Рис в Загаде? Он тут же затерялся в толпе, пока мы подъезжали ко второй стене, кольцом окружающей центр города.
Только дерзийцы имели право селиться за этой второй стеной Загада. Чем ближе мы подъезжали ко дворцу Императора, тем гуще становилась толпа. Люди давили на оцепление из солдат Кирила:
– Убийца… родственника… позор… безумец… Атос, уничтожь чудовище… отцеубийца… безумец…
Кирил и его солдаты оттесняли толпу от принца. Один раз, когда люди совсем преградили путь, он встал в стременах и сердито закричал:
– Он отдает себя в руки Императора. Император будет его судить. Не вы.
Александр сказал что-то негромко, не шевеля головой и не поводя глазами, и юный дениссар умолк. Мы подъехали к ступеням дворца. Спешились, Кирил построил своих людей вокруг принца, поставив меня рядом с собой. Я пошел по широким ступеням вместе с остальными. Сейчас было не время любоваться дворцом. У меня осталось только смутное ощущение удивительно высоких потолков, ярких цветов и изящных каменных арок. Я возносил благодарности за то, что мое лицо закрывает белый шарф, который уже защитил меня от ветров пустыни.
Кирил вернулся с полуобнаженным изумительно сложенным человеком со спускающейся до пояса косичкой, у которого в ухе было сразу три серьги. Должно быть, это был лидунниец, личный охранник Императора. Говорили, что лидуннийцы могут за доли секунды переломить человека пополам. Увидев этого, я поверил. Он поклонился и провел нас в круглый Зал, окруженный по периметру колоннами. Потом он распахнул дверь, створки которой были высотой в пять человеческих ростов.
Айвон сидел на возвышении в простой, лишенной украшений комнате, предназначенной для совещаний. В ней было несколько низких столов с лежащими рядом темными подушками. Сейчас на подушках никто не сидел. Лидунниец встал слева от Императора, сидевшего с каменным выражением на лице. По правую руку от него стоял Корелий.
Все сжалось у меня внутри. Хотя он не мог не осознавать опасности, Александр прошел через комнату и опустился на колени, коснувшись головой белого ковра. Он замер в этом положении, ожидая, пока отец позволит ему встать. Кирил стоял рядом, поклонившись, как полагалось солдату при исполнении обязанностей. Прежде чем было произнесено хоть слово, двери закрылись перед всеми остальными по знаку Императора.
Заместитель Кирила, человек по имени Федор, построил солдат перед дверью. Он не знал, что делать со мной. Я отошел к нише в стене и сделал знак, что останусь здесь. Отсюда я мог наблюдать за дверью, а меня при этом никто не замечал.
Я говорил Александру правду. Я не мог видеть через стены, как страстно бы я ни желал этого. Я просто ждал вместе с остальными, пока не вышел Кирил. Это произошло меньше чем через полчаса.
– Федор! – Голос его прозвучал резко и озабоченно.
– Да, господин?
– Перенеси улики из повозки… боги, куда? – Кирил на миг прижал сжатую в кулак руку ко лбу. – В западном крыле есть заброшенная комната для жрецов. Сделай это быстро и так, чтобы никто не заметил.
Я шагнул из ниши, чтобы поговорить с ним, прежде чем он исчезнет снова, но он сделал мне знак оставаться на месте. Он походил рядом с дверью, потом обратился к одному из придворных, из тех, что вечно ошивались под дверями Императора, надеясь на миг, когда они смогут услужить ему. А затем подошел ко мне в мою нишу; его трясло от ярости.
– Он умрет на заре, а до тех пор ему нельзя ни с кем видеться. Ни с матерью, ни с кузеном, ни со слугой, ни с другом.
– О боги! – Я не ожидал этого так скоро. – Его что, не выслушали?
– Не позволив ему сказать и слова, Император потребовал, чтобы он доказал, что не убивал Дмитрия. Сандер говорил что-то насчет своего легкомыслия и келидцев, но мой дядя и слушать его не стал. «Сперва доказательства», – потребовал он. Сандер сказал, что у него есть только его слово. Но Император возразил, что он уже дал свое слово, утверждая, что убил Дмитрия, и если у него нет никакой другой жизни в обмен на жизнь брата Императора, то это должна быть его собственная жизнь. – Кирил прижался спиной к колонне и заговорил, стиснув зубы: – По крайней мере ему, кажется, было не по себе, когда он произносил приговор. Я думал, что он отломает подлокотники у кресла. Сандер, как можно догадаться, не стал протестовать, попросил только позволения объявить о произошедшем предательстве внутри государства.
– И что?
– Ему не позволили. Император не станет слушать «ложь, изобретенную, чтобы скрыть преступление слабого человека». Боги ночи… слабого. – Он стиснул кулаки. – Мне приказали передать приказ палачу… Сжалься, Атос! Потом мне приказали отдать все захваченное в келидской крепости этому гнусному Корелию. Но этого я не сделаю. Пусть они лучше отрежут мне руки, чем я отдам ему что-нибудь. Я пошлю письма всем военачальникам Империи, чтобы они знали. Сандер хотел, чтобы так было. Я поставлю Империю…
