Он навалился всем телом на дверную створку, и та скрипнула, подаваясь. Сразу же вслед за тем вспыхнули лампы: мы оказались в донельзя грязной и закопченной кухне.
— Датчик движения сработал, — распрямился Джо, вытирая потные ладони о брюки. — Остается только удивляться, почему не включилась сирена. Как-то это странно.
На печи стояли на конфорках две сковородки, покрытые белым жирным налетом («Бекон», — сказал Джо, понюхав одну из них); еще три сковородки торчали из кухонной раковины. Остатки пищи в них уже начали разлагаться. Из-за края раковины выглянул таракан, весьма целеустремленно направился в нашу сторону, но вдруг внес в свои планы коррективы и снова юркнул в щель.
— Знаете что? — сказал Джо. — Хочется облить здесь все газолином и поджечь. Вонь, жир, грязь. Вам было бы приятно готовить на такой кухне? Нет? Вот и мне тоже. Ненавижу грязные кухни.
Грязная кухня — символ не просто одиночества, но, я бы даже сказал, ожидания одиночества. Или же прощения. Вы втайне надеетесь встретить человека, который, увидев вашу кухню, так или иначе примет ее или по крайней мере проявит снисхождение. У меня тоже грязная кухня; полагаю, я живу в ожидании одиночества, но не могу сказать, чтобы это меня устраивало.
— Что вы там стоите? Хотите свести знакомство с местными тараканами? Идите скорей сюда… — позвал меня Джо из соседней комнаты.
В спальне Пюхапэева повсюду валялась старая одежда. На всем, что там находилось, казалось, лежал отпечаток бесцветности и бесформенности. Ящики гардероба были выдвинуты, а их содержимое вытряхнуто на пол. В углу притулился сорванный с кровати матрас. Над самой кроватью кто-то основательно поработал бритвой — матерчатая обивка была порезана на длинные узкие полосы, свисавшие, словно волосы с головы утопленника. Джо передвинул ногой лежавшую на полу одежду Пюхапэева. Я нагнулся и поднял засыпанный табачным пеплом коричневый свитер, но Джо сразу резко приказал положить его на место.
— Нельзя так поступать. Я думал, вы знаете… — разочарованно выдохнул он.
— Почему? Что я такого сделал?
Джо вытянул перед собой руки и широко расставил пальцы, словно собираясь сосчитать до десяти, и я заметил, что он уже успел натянуть резиновые перчатки.
— Вы «пачкаете» место преступления. Но я тоже виноват — забыл выдать вам эти штуки.
Я отшвырнул свитер, будто от него било током.
— Но что нам теперь делать?
Джо поднял брови и криво усмехнулся.
— Надеяться на лучшее, полагаю. И очень вас прошу: перестаньте психовать. Что сделано, то сделано. Теперь давайте повнимательнее все здесь осмотрим — и уедем.
Он вынул из пакета пару хирургических перчаток и протянул мне. Я быстро сунул их в карман.
Двигаться дальше не хотелось, потому что я боялся попасть в тюрьму за несанкционированное вторжение.
— Эй! — гаркнул Джо. — Вы меня слышите? Между прочим, час уже поздний и я хочу домой. Так что не стойте как столб. Не хотите помогать — сядьте где-нибудь в стороне и не путайтесь под ногами.
Я опустился на круглый стул, стоявший у рояля; Джо оправился бродить по гостиной, которая выглядела точно так, как в тот день, когда я впервые появился в этом доме. Он взял со стола пару тарелок, глубокомысленно обозрел их донышки и поставил на место. Затем пошел вдоль книжных шкафов, время от времени прикасаясь к какой-нибудь книге и взметая при этом облачка пыли.
— Кажется, какие-то записи по истории, — сказал он, переворошив лежавшие на журнальном столике бумаги. — Дядюшка Аб мигом бы со всем этим разобрался.
Наконец Джо опустился на диван, тяжело вздохнул и немного посидел без движения, не шевеля ни единым членом. Я в первый раз видел его в состоянии, так сказать, полного покоя, поскольку обычно он был как заведенный, и невольно задался вопросом, есть ли у него в жизни еще какие-нибудь радости, кроме службы. Мне вдруг захотелось узнать, какую музыку и каких женщин он любит, где предпочитает проводить отпуск — в горах или на берегу моря, — ну и так далее. Если не считать Арта и профессора Джадида, он был первый взрослый человек (родственники не считаются), с которым мне доводилось проводить время. При этом я не мог сказать о нем ничего такого, что не было бы очевидным. Хорошо это или плохо (полагаю, все-таки плохо), но вынужден сделать аналогичное заявление относительно подавляющего большинства людей, с которыми когда-либо общался… за исключением одного человека, слишком глубоко затронувшего все мое существо, хотя в тот момент я еще не отдавал себе в этом отчета.
Джо обхватил голову руками, потер глаза и неожиданно громко кашлянул. Этот звук заставил меня вздрогнуть; при этом я случайно задел и сбросил на пол карандаш, лежавший на клавиатуре. Нагнувшись, чтобы его поднять, я заметил на полу под роялем четыре комочка засохшей грязи. Первые два, возле педалей, походили на вафли и, без сомнения, отвалились от подошв чьих-то сапог. Два других хотя и не несли на себе столь отчетливого отпечатка, куда сильнее вдавливались в ворс грязно-белого, засыпанного пеплом ковра.
— Джо!
— Да? — откликнулся он, по-прежнему не двигаясь.
— Это может что-то значить? Здесь, под роялем?
Он открыл глаза, одарил меня скептическим взглядом, вздохнул и поднялся с места.
— Ну что там у вас? — тяжело дыша, навис он над моим плечом. В следующую секунду весь его скептицизм улетучился без следа. — Нет, вы только посмотрите на это! Знаете, почему отпечатки выглядят именно так?
— Как «так»?
— Имеют рифленый след сзади и полукружья спереди?
— Представления не имею.
— Кто-то сидел на корточках под роялем. И его вес падал на переднюю часть стопы, — пояснил он, обводя отпечатки ручкой. — Вот почему в этом месте грязь вдавилась в ворс сильнее. Кроме того, когда вы садитесь на корточки в грязных сапогах, грязь с подошв отваливается на сгибе. Оттого здесь еще и ошметки в форме вафель.
— Неплохо, — повернулся я к нему.
Он взмахом руки отмел мой комплимент и нагнулся еще ниже.
— А посмотрите на это! Дайте мне фонарик… Вот, видите? — Он осветил фонарем ковер между роялем и дверью. Здесь тоже виднелись засохшие потеки грязи, но такие светлые, что мы ни за что не заметили бы их, если бы специально не приглядывались. — Надо было взять с собой видеокамеру, — нахмурился Джо, распрямляясь. — Набиваю карманы всякой дрянью, а единственную нужную вещь прихватить не удосужился. Ну да ладно… — Он потянулся, зевнул, после чего мягко, но решительно отстранил меня от рояля. — Сейчас я немного поползаю по полу. Уж коль скоро мы с вами здесь оказались, надо проверить все.
С этими словами Джо присел возле педалей и кряхтя полез под рояль; при этом его тело приобрело совершенно другие пространственные очертания, словно его перелили в новую форму.
— Нечего пялиться на мою задницу, — пробурчал он. — Подползайте с той стороны, где моя голова. Что, интересно знать, вы скажете об этом?
