Мое детство было таким же, как у всех детей нашей расы. Магия, заклинания… Волшебная симфония деревьев, лесных запахов, спокойствия, детских шалостей…
Слегка повернув голову к Сильвену, он прибавляет:
— Словом, оно было очень похоже на твое, Сильвен…
Сильвен молчит. Будто оцепенев, он слушает исповедь этого незнакомца, который знает о нем все.
— Но это была недолгая счастливая пора, — продолжает отец убитым голосом. — Вскоре на нашу расу обрушилась ужасная болезнь. Это было похоже на какое-то проклятие… — Голос отца становится все тише. — Эта болезнь начиналась как обычная простуда… Но потом, очень быстро, тело начинало буквально распадаться, и больные умирали в страшных мучениях через две недели после появления первых симптомов…
Он смотрит под ноги, словно пытается уловить на поверхности воды образы из детства — образы своего потерянного рая.
— Сколько трупов я здесь похоронил!.. Сколько тел мы с родителями и братьями перенесли в другие места, прежде чем мои близкие сами не заразились!.. Сколько… — На глазах у него выступают слезы. — Сколько раз я видел эту землю устланной телами моих друзей, моих родных!.. И твоих, Тринитэ… Твоих предков…
Снова молчание.
Я чувствую все большее волнение, видя отца в таком состоянии. Сейчас этот тайный советник верхнего мира кажется мне печальным, как никогда.
— В тот день, когда мне исполнилось двадцать лет, нас, уцелевших, оставалось не больше сотни. Еще через два года нас стало пятьдесят. А когда я праздновал свой двадцать пятый день рождения, меня окружало восемнадцать моих соплеменников… Наша раса фактически исчезла. Понимаете?..
— А дети? — спрашиваю я. — У вас больше не было детей?
На лице отца появляется беспомощное выражение.
— Если бы только это… Но нет, это проклятие полностью уничтожило нашу расу. Сотни невинных существ умерли, а уцелевшие остались бесплодными…
— Но почему?
Отец горько улыбается:
— Давай спросим у природы, почему она уничтожила динозавров. Давай спросим у нее, почему миллионы существ в ходе эволюции полностью вымерли. Просто, наверно… наше время истекло.
— А… а я?
Отец разводит руками:
— Чудо, дорогая Тринитэ. Счастливая случайность. Прямо-таки божественное вмешательство, произошедшее уже за пределами Аркадии. Но, увы, какими бы удивительными способностями ты ни обладала, одной тебя мало для воссоздания расы! Ибо второй наш ребенок умер спустя несколько месяцев после рождения… как и все дети, которые рождались у темной расы в последние годы…
Теперь я понимаю, что, нося траур по Антуану, они носили траур и по всей Аркадии…
Словно пытаясь вырваться из мрачной атмосферы этого рассказа, Сильвен указывает на белых обезьян и спрашивает:
— А они?
Отец смотрит на Сильвена почти виновато:
— С ними была другая проблема. Мы всегда умели ими управлять, хотя они постоянно были более многочисленными, чем мы. По натуре послушные, работящие и боязливые, светлые аркадийцы всегда подчинялись темным. Только не думайте, что они были нашими рабами. Просто природа создала их как исполнителей, а нас — как правителей.
Такое объяснение кажется мне невыносимым лицемерием.
— Хочешь сказать, что природа все установила заранее? — говорю я. — Что есть генетически низшие расы?
Отец пытается объяснить:
— Аркадийское общество невероятно древнее, Тринитэ. Целые тысячелетия оно держалось на этом равновесии. И понадобилась эта страшная эпидемия, для того чтобы…
Внезапно он замолкает, словно истощив все свои силы.
— Обнаружив, насколько мы ослабли, — продолжает отец после паузы, — они изменились. О, конечно, не все. Большинство из них по-прежнему нас любили — как дети любят родителей. Но среди них нашлись и бунтари, в результате чего аркадийское равновесие разлетелось вдребезги.
Я чувствую, что перед глазами отца, несмотря на ясный, чистый свет и мягкий, теплый воздух, проходят кровавые сцены сражений и смертей.
— Мы без конца хоронили погибших… Часть светлых скрылась в лесу. Они хотели «вернуть себе свободу» — так они говорили. Иными словами, они хотели жить на деревьях, как животные, как…
— …обезьяны, — заканчиваю я, указывая на скорчившиеся белые фигурки.
Отец кивает.
— Они объявили себя истинными владыками Аркадии. Они сказали, что без них, без их работы, наш идеальный мир никогда не был бы создан, что темная раса всегда их эксплуатировала. Прежде мы не знали никаких междоусобиц, и вот в Аркадии вспыхнул бунт. Глупый, бесполезный… и роковой…
Чтобы успокоиться, отец на некоторое время замолкает. Затем продолжает:
— После того как мы подавили этот бунт — для чего пришлось истребить большую часть светлой расы, — нужно было заново организоваться…
— То есть?
— Поскольку обе наши расы пришли в упадок, требовалось их… возродить. — Отец повернулся к Сильвену: — Тогда я и обратился к твоей матери.
— И помогли ей возглавить Музей естественной истории, — договаривает тот, видимо вспомнив рассказ Любена.
— Да, ее невероятные успехи в области генетики и бойцовская натура подходили для поставленной задачи как нельзя лучше. Нам достаточно было объяснить ей ситуацию и посвятить ее в свой план — и она тут же с головой ушла в работу.
— Работу… — повторил Сильвен без всякой интонации.
Отец, никак не отреагировав на это единственное слово, продолжал:
— Но вскоре это проклятое подземное строительство RER надолго отрезало нас от Аркадии. Будучи главным наблюдателем, я остался на поверхности земли, вместе с Гиацинтой. Поскольку мне нужно было постоянно наблюдать за работой Жервезы, я решил обосноваться поближе к Ботаническому саду — вот почему мы поселились в «Замке королевы Бланш»… — Он взглянул на меня: — И ты тоже, Тринитэ, осталась с нами наверху — в этом была некая ирония судьбы, поскольку чудо твоего появления на свет никак не могло помочь возрождению расы… Наши с мамой так называемые деловые поездки на самом деле были бесконечными экспедициями в поисках новых путей в Аркадию…
Задохнувшись от изумления, я с трудом могу произнести:
— Как?.. Все эти годы?..
Отец кивает.
— Примерно год назад нам удалось открыть новый путь. Но что же мы обнаружили?.. — Он указывает на расстилающуюся позади нас поляну: — Вот все, что осталось от Аркадии: горстка выродившихся приматов. И никого из темной расы. Отрезанные от нас, наши сородичи, скорее всего, были истреблены светлыми, которые без них не сумели выжить и тоже погибли! Уцелевшие светлые, включая тех пятерых, которые раньше жили в зоопарке, — вот последние жители Аркадии!
