морской солью… Помнишь?
Папа кивает…
— Пам… Мап-ник… — в папиных глазах вопрос…
— А памятник я тебе сейчас покажу… То есть не сам, а пока макет, но к следующему году… — сглатываю противный колючий солёный ком, который моментально встаёт в горле, как только я представляю, что через год… Через год будет год, как я снова без мамы… — Памятники ведь ставят через год…
Отпускаю папину руку и достаю телефон.
— Вот, смотри… — подношу открытую на телефоне фотографию к папиному лицу — зрение… Ну, оно есть и слава Богу…
— Ал-ген… — тихо произносит папа…
— Да, пап… — незаметно вытираю дорожку от скатившейся слезы. — С маминым лицом…
Да, в нашем городе, скульптора, способного сделать вот такой памятник, найти не удалось. Но мы с Богданом нашли его в Питере. Просто я не хотела Ангела с любым лицом… Я хотела маму… Потому что хоть так…
Да, не могу… До конца отпустить не могу… И не смогу…
И чёртово время не лечит…
Говорят, его просто мало прошло…
Конечно, даже не два полных месяца…
Но мало — это всего те пять с небольшим лет, на которые мне дали маму, а без неё…
— Тебе нравится? — спрашиваю, потому что мама Галя была не только моей…
И если папе не понравится, то будем заказывать другой…
— Да… — и папа так крепко-крепко сжимает губы…. — Аз-ва…
— Вазу? Для цветов?.. — папа кивает. — Конечно, пап… Вот сюда, да? — показываю ему на ту часть памятника, которая как бы с другой стороны от Ангела. Просто сама композиция… Большой Ангел словно держит памятник в руках. Сам памятник в виде свитка, на нём фамилия, имя и отчество. И три даты: рождения, аварии и… И когда мам решила, что Там ей будет лучше… И да, ваза с другой стороны будет смотреться идеально. Такая же, из белого мрамора, как и весь памятник….
И папа снова соглашается…
— Сегодня Богдан приедет, только, скорее всего, вечером… И тогда к тебе мы уже завтра вместе придём… — всё же в "Спутнике" не такие строгие правила посещения: платный реабилитационный центр — не обычная больница…
— Хор… — замирает папа, произнеся один слог. — Он…
— Богдан хороший? — спрашиваю, улыбаясь.
И папа кивает и тоже улыбается… Ну, почти…
— Хороший, конечно… — снова беру папину руку в свои ладони и потираюсь об неё щекой. — Знаешь… — нет, сейчас всё же не время для откровений…
Поднимаюсь и целую папу в щеку.
— У тебя сейчас занятия с логопедом… — папа тут же морщится — ну да, не нравятся ему они… — А я приеду завтра… С Богданом… Привезти тебе что-то нибудь?
Папа мотает головой…
Вот, тоже проблема: если может что-то показать жестами, то не говорит — не хочет… А ведь нужно бы…
— А виноград? Розовый или красный? Или зелёный? — мне сказали, нужно заставлять его произносить слова.
Пожимает плечами…
Нет, так дело не пойдёт!
— Пап… Я же тогда привезу по три килограмма всех видов…!
— Зе-нел… — и вздох такой…
— Зелёный… Хорошо, пап… — снова целую папу в щеку…
++++
— Тасянь, ты же хотела мексиканскую голую? Почему передумала? — жмурюсь от яркого, просто слепящего солнца, как только выхожу на улицу из реабилитационного центра. — Нет, я подарю любую, но ты просто реши какую именно — потом-то не поменяешь…
Тася снова передумала, какого именно щенка она хочет. Увидела какой-то фильм, где у главной героини была такса и теперь тоже хочет эту сосиску на ножках…
— Можно и большую и маленькую… — предлагает эта хитрюга.
Представляю, как обрадуется Богдан, если я скажу, что у нас будет три собаки…
Хотя с Бритни, судя по фоткам и видео, они прямо сдружились…
Но три??
— Тась, давай всё же одну… Просто брат твой…
— И что со мной не так? — раздаётся у меня прямо над ухом и я от неожиданности взвизгиваю и роняю телефон.
— Дан!! — сама не понимаю, как уже оказываюсь висящей на шее у мужа. — Дан!!!
— А ты меня и не заметила!! — целует меня Богдан. — И так бы мимо и прошла, да? — и снова поцелуй…
— Прости… — целую его в ответ. — Солнце такое…
— Ага… Не питерское совсем… — прижимает меня к себе и не спешит ставить на землю. — А я думал успею…
— У папы уже логопед…
— А у меня на тебя планы… — всё же ставит меня на землю Богдан, но из объятий не выпускает…
++++
— И ты знала? — заправляет мне прядь волос за ухо мой муж…
Ночь такая… Бесконечная просто…
— Да, папа мне рассказал… — провожу пальцами по лёгкой щетине на подбородке мужа.
— А… Зачем? — ловит мои пальчики губами…
— Затем, чтобы я поняла, почему он не знал обо мне… — тянусь и целую его в губы… — После того, как его друг погиб, папа винил себя… Да и не только он… Родители того Коли… И знакомые… Деревня… Ну, там всегда всё так… И папа практически не приезжал… Деньги только присылал. И своей семье и семье друга… Но они назад ему отправляли…
— А что ж ему никто не сказал, что мама твоя беременна? — удивляется Богдан.
— Да вот как-то и не сказали… Мама же в другой деревне жила… Хотя… Да, не знаю, может, специально… Бабушка, наверное, боялась, что если он про меня узнает, то заберёт к себе и тогда она не сможет за меня пенсию по потере кормильца получать и льготы там всякие…
— Понятно… — Богдан перетягивает меня на себя так, что я практически полностью лежу на нём, как одеяло… — А ты..?
— А мне было сказано, что мой отец тот самый Коля, который погиб… А что пенсий не две… Ну, так они же не расписаны были… Да и не вникала я тогда, если честно — я и не знала, сколько денег бабушка получала…
— Ясно… А знаешь, Неж… Я вот тут подумал… — что- то вид у моего мужа сейчас такой загадочный и… смущённый?
— О чём? — провожу указательным пальцем ему между бровей, разглаживая складочку. Что он там ещё придумал?
— О том, что нам нужно… Нет, не то что ты подумала! — с глухим смешком утыкается лицом мне в шею. — Но и это тоже… Только сначала ты согласишься…
— На что? — нет, вроде как опасаться мне нечего, но… Выслушаю-ка я сначала, на что этот муж меня подбить пытается…
— Давай повенчаемся, Неж…
Я сейчас всё правильно расслышала? Он же не хотел. Говорил, что не верит во всё это…
— Ты же не хотел! — теперь уже и я хмурюсь….
— Я… Я тогда много чего не хотел… — начинает рисовать узоры по моей спине. — А потом влюбился
