и о здравом смысле. Пелена гнева и ненависти затмила всё. Без особого труда, пусть и с некоторой помощью Тзинча, я смог отклонить предложение Слаанеш, но Кхорн… Кхорн использовал совершенное другую стратегию.
Он не заманивал меня, не врал меня, даже ничего не просил взамен. И я позволял гневу становиться всё сильнее, как и Тзинча кажется всё устраивало.
— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! — взревел Корфлик, когда от удара гигантского топора демон-принца Кхорна его шпиль окончательно потерял всю свою силу и начал разваливаться.
Вниз помчалась и наша платформа, но в следующее же мгновение в мои плечи вонзились когти Птички, которая подхватила меня и швырнула в следующего колдуна. Страх был в его глазах, ведь самым опасным врагом из всех демонов для слуг Тзинча был тот, кто пользовался благославлением Кхорна. Я же влетел прямо в него, после чего моя рука вцепилась в его крыло намертво.
Второй же я начал ломать его ноги, лететь он не мог и оба мы с чудовищной скоростью падали всё ниже и ниже. Но даже когда его душа покинула тело, я продолжал бить и рвать его плоть, а кровь всё летела и летела в мой визор.
— Стой-стой-стой! — защебетала Птичка, впиваясь в мои плечи снова и пытаясь замедлить падение.
Но и меня одного она еле-еле тянула, а тушку колдуна Тзинча я не отпускал и через считанную минуту с грохотом мы втроём ударились об землю. Застонала пласталь и сервоприводы заискрили. Приземление вышло крайне тяжёлым и весь мой хрусталь рассыпался в пыль, а колдун так и вовсе превратился в груду мяса.
— Ну вот, моя оболочка сломана, — с обидой прощебетала Птичка, которая всё же смогла замедлить падение, хоть и сама разлетелась вдребезги.
Я же оказался в окружении яростной битвы, где падающих демонов Тзинча на земле встречало воинство Кхорна, очень сильно разозлённого тем, что их вновь провели и обманули. На меня же обратил внимание сам демон-принц, которому что-то шепнул на ухо сам Кхорн. Он медленно отвернулся от основания сломанного шпиля и направился ко мне.
— Какая честь… — подумал я и в глупости своей достиг предела, как только посмел зазнаться.
Но гнев и ненависть действительно сильно повлияли на мой интеллект и даже восприятие. Я даже не заметил как позади меня вновь разросся Лес Калибана и наружу вышел раненый Лев Эль Джонсон.
— Тем кто когда-то был моим братом, вы явно не ровня, — уверенно произнёс он, глядя на полчища двух демонических армий. — Слишком долго вы терзали Человечество, упиваясь своей безнаказанность. Но больше такого не будет. Вам не скрыться от Его гнева по одну сторону Великого Разлома и не скрыться от моего гнева по эту. Я буду рвать вашу плоть, ломать ваши кости и испепелять души до тех пор, пока моё сердце будет способно биться.
— ЗНАЧИТ!!! ОНО!!! ПЕРЕСТАНЕТ!!! БИТЬСЯ!!! СЕГО-О-О-О-ОДНЯ!!! — проревел демон-принц Кхорна, что смотрел не на меня, а на разлом за моей спиной и на достойного врага.
Рядом же со мной уже встал один из Тёмных Ангелов:
— Я не знаю кто то ты, но ты интересен моему отцу. Когда победим, он с тобой поговорит.
— Если выживу, — ответил я, начиная покрывать себя хрусталём снова и борясь с гневом внутри.
Глава 139
Не было видно конца этой битвы, но даже ранение не могло остановить Льва. Ведь если и была сила по эту сторону Великого Разлома, способная остановить демон-принца и спасти ещё один мир Человечества, то этой силой был примарх, что до сих пор несмотря ни на моральное, ни на духовное падение Империума остался верен людям. Во многом можно было обвинить Льва, но славы он не искал даже в свои самые молодые годы.
Он был горделив, это факт, но относился скорее к тому типу людей, которые просто делают свою работу несмотря ни на что. Таким был Пертурабов, но он не справился со своей ношей и сломался. Эти же черты воплощал в себе Мортарион, но излишняя обида и страх перед Императором заставил его выбрать Хаос. А из сохранивших верность сынов больше всего Льву нравился Рогал Дорн, который тоже предпочитал мало говорить и много делать.
Но вместе с этими чертами объединялись и другие черты Льва уже менее прекрасные и те, которые наглядно давали понять, что всех Император создавал для совершенно различных задач. Лучше всего этот замысел был виден на фоне примархов, что являлись частью Трилистника, от которого Лев был столь же далёк, сколько и Конрад Кёрз.
Ведь если цель была поставлена и добыча выбрана, то ничто уже не могло остановить Тёмных Ангелов, которые с невероятной ненавистью будут резать кого угодно будь то невинные люди или же собственные братья. В этом плане Лев стал ещё суровее, хоть и мудрость теперь научила его не только смирению, но и прощению. Ведь если ни у кого не будет права даже на ошибку, то можно сразу выносить едининый приговор всей Галактике.
Именно эта сила ставила его выше других и благодаря ей он сейчас стоял с раной от проклятого меча Фулгрима и сходился в чудовищном танце войны с демон-принцем Кхорна. Но это сражение было действительно куда проще, ведь враг совсем не мог в тактику. Кроме того Тёмные Ангелы куда лучше преуспевали в сражениях именно с демонами и прочими порождениями варпа, чем с другими астартес.
С чудовищным и практически демоническим воем я обрушил свой двуручный хрустальный меч на бегущих ко мне кровопускателей и одним ударом разрубил сразу троих. Во все стороны брызнула кровь, что тут же начинала гореть, словно вихрь смерти я нёсся сквозь битву к демон-принцу, пытаясь зайти в его спину и нанести невероятно подлый удар.
Тоже делали и другие Тёмные Ангелы, совершенно не планирующие играть в благородство. Это не была война, это было охота или даже истребление. Всё делалось ради циничного уничтожения и если была возможность ударить в спину — возможность использовалась. Так теперь учил сражаться свою стаю Лев, как единое целое, хотя сам он и всегда находился в центре внимания врага, никогда не имя возможности для удара в спину. Но это его устраивало, пусть все смотрят на гордого льва, думая что он главная угроза.
— ДАВАЙТЕ, ВСЕ СРАЗУ!!! — взревел я, понимая что не могу пробиться, а значит нужно спровоцировать как можно больше врагов
