отцов построили мир. «Поболтать» с ее точки зрения означало, что говорить должен именно он. Сегодня она не хотела, чтобы он говорил о начале мира. Ее интересовало, как все закончится.
– Знаешь, что меня бесит? Не то, что всему приходит конец. Вот у меня в руке лопнул пузырь, и я не могу… постичь, что с ним произошло. А что говорить про целый мир?
– Для этого чувства есть особое слово, – мягко проговорил мужчина. Над куполом их ночной раковины бушевал вихрешторм, он был в самом разгаре. Мужчина подумал: тонкая шкура – вот и все, что не дает ветру ободрать плоть с их костей. Так или иначе, текторы вцепились в скалу крепко и уверенно. – Это слово «умирать».
Женщина сидела, подтянув колени и обхватив их руками. Она была обнажена; вихрешторм как будто проник в ее душу.
– Меня бесит, – сказала она после паузы, – что осталось так мало времени увидеть и ощутить мир, прежде чем его поглотят холод и тьма.
Она была Зеленая: родилась во время второго из быстрых сезонов короткого года; Зеленая из народа Тайного замысла, первое за восемьдесят лет дитя пуэбло Древнего красного хребта. И последнее. Восьми лет от роду.
– Ты не умрешь, – сказал мужчина, и его кожа, транслируя утешение и отеческую заботу, покрылась завитками, похожими на циклоны великого Уризена, простирающиеся по ту сторону летящих туч вихребури. – Ты не можешь умереть. Никто не умрет.
– Знаю. Никто не умрет, мы все изменимся или заснем вместе с планетой. Но…
– Неужели так страшно отказаться от этого тела?
Она коснулась лбом коленей, покачала головой.
– Не хочу его терять. Я только начала понимать это тело, этот мир, и теперь у меня все отнимут, и силы, которые принадлежат мне по праву рождения, окажутся бесполезными.
– Существуют стихии, неподвластные даже нанотехнологии, – сказал мужчина. – Она делает нас хозяевами материи, но над фундаментальными параметрами – гравитацией, пространством, временем – не имеет власти.
– Почему? – спросила женщина.
Мужчине, который измерял время старыми, более длинными годами, вопрос прозвучал так, словно ей было восемь лет по земным меркам.
– Когда-нибудь узнаем, – сказал он, понимая, что это не ответ.
Женщина была того же мнения.
– Пока Орк будет пребывать в двухстах миллионах лет от ближайшего солнца, а его атмосфера превратится в лед, покрывающий горы и долины… – проговорила она.
«Горе, – прибавила ее кожа. – Ярость. Утрата». Двухтысячелетний Отец коснулся маленьких вздернутых грудей молодой женщины.
– Мы знали, что орбита Уризена нестабильна, но никто не смог просчитать его взаимодействие с Ульро.
Ирония судьбы: мир, названный в честь огненного демона Блейка[232], погрузится во тьму и лед, а Уризен и его уцелевшие спутники будут полыхать в двух миллионах километров от Лоса.
– Сол, тебе не нужно извиняться передо мной за ошибки, которые ты совершил две тысячи лет назад, – сказала женщина, которую звали Ленья.
– Но мне нужно извиниться перед всем миром, – сказал Сол Гурски.
Кожа Леньи теперь говорила о надежде, к которой примешивалась необратимость. Ее соски были напряжены. Сол снова наклонился к ним, когда ветер апокалипсиса царапнул когтями по тектопластиковой шкуре. Утром они продолжили путешествие к воспоминаниям Сола. Вихребуря иссякла в горах Утуны. Обрывки призрачной сети сказали Солу и Ленье, что погода летная. Они выпили молока из встроенного в раковину древа жизни и снова занялись сексом на пыльной земле, пока элементали перенастраивали ночную капсулу в летательный аппарат общего назначения. Остаток утра они летели над равниной, где стада травоядных и высокие, угловатые, хищные силуэты народа Техобслуживания тянулись, будто рябь на поверхности воды, к посаженному в пупке мира Небесному древу.
И травоядные, и их пастыри когда-то были людьми.
В полдень путешественники повстречали летуна из народа Щедрого неба, парящего на шелковых крыльях вдоль термальных потоков, поднимающихся от подножия Больших хризолитовых гор. Сол обратился к нему через вместеречь, и они сели на поляне в лесах горькокорника, которые покрывали большую часть кантона Корифея. Кодекс Щедрого неба в обычной ситуации вынудил бы летуна презирать тех, кто прикован к земле и загрязняет воздух машинами, но в столь трудные времена былые правила рушились.
«Куда направляетесь?» – вместеспросил Сол. В голове шумело от помех. Длинный хвост вихребури создавал электромагнитные возмущения.
«К Небесному древу, разумеется, – сказал крылатый. Он выглядел жутко: воздушный змей из полупрозрачной кожи, туго натянутой поверх тонких костей и сухожилий. Его грудная клетка походила на корабельный нос, а мышцы подергивались и перестраивались, пока он переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно на земле. От нановинтов, растущих из кожной паутины на запястьях и лодыжках, веяло ветерком. У его пота был странный запах. – А сами куда путь держите?»
«В конце концов, тоже к Небесному древу, – сказал Сол. – Но сперва я должен восстановить свою память».
«А, ты Отец, – сказал человек из народа Щедрого неба. – Чей?»
«Тайный замысел, – сказал Сол. – Я отец этой женщины и ее племени».
«Ты Соломон Гурски, – вместеответил летун. – А моя прародительница – Нико Самитрейдес. Я хорошо ее помню, хотя и не видел много лет. Она храбро сражалась в битве при „Святой Джуди“. Я третий в ее роду. Восемнадцать столетий живу в этом мире».
«Если можно, я задам вопрос. – Голос Леньи ворвался в диалог стариков. Используя почтительное обращение, как положено в разговоре младшего с умудренным опытом старшим, она спросила: – Когда придет время, как вы изменитесь?»
«Это просто, – ответил мужчина из народа Щедрого неба. – Я подвергнусь реконфигурации для жизни на Уризене. Для меня не имеет значения, подобен ли я человеку или реактивной аэроманте, главное – я буду летать, и как летать! Облачные каньоны глубиной в сотни километров; ветры со скоростью пять тысяч километров в час; термические потоки масштабом с континенты; безумные бури, охватывающие гигантскую планету целиком! И никакой земли, никакой основы; мы будем летать вечно, свободные от тирании гравитации. Какие мы сочиним песенные циклы, какие Эдды обогнут планету на реактивных струях Уризена!»
От восторга летун зажмурился, а потом резко открыл глаза. Его ноздри расширились, когда он втянул воздух, чувствуя в атмосфере перемену, неощутимую для остальных.
«Надвигается новая буря, сильнее предыдущей. Советую вам укрыться в скале, ибо на этот раз стихия вырвет деревья с корнем».
Он расправил крылья. Мембраны покрылись рябью. Прыжок – и ветер подхватил летуна, в одно мгновение унес в термальный поток. Сол и Ленья смотрели, как он скользил по верхушкам поднимающихся воздушных потоков, пока не затерялся в глубоком синем небе.
Захотев размять ноги и поболтать, они пошли дальше пешком, следуя по пути миграции племени Ночных бабочек через леса тиеве в кантонах Южный Корифей и
