сreeds of the fourth century, Cambridge, 1876. Сочинение это нам неизвестно, но мы имеем все основания утверждать, что оригинальная мысль самого Гарнака о происхождении Константинопольского символа, с которою мы далее познакомимся, навеяна на него именно этим сочинением Горта.
939
Кстати скажем, что мы со своей стороны тоже пересчитали число слов в константинопольском символе и тем не менее со всеми частицами и членами, по-гречески, насчитали лишь 176 слов: мы считали по изданию Hahn'a, а по какому считал Гарнак? Затем у Гарнака, который пользовался сочинением англичанина Горта, не объяснено каким образом произведен был счет Никейских выражений, внесенных в символ Константинопольский, — вообще, каких правил держался он в этом случае. Мы лично также сделали попытку пересчитать Никейские выражения, перешедшие в указанный символ и насчитали их не 38, как Гарнак и Горт, а не менее 70 и, притом, как нам кажется, без всякой натяжки. Этим хотим мы сказать, что счет Никейских выра- жеиий в данном случае может быть очень произвольным, а потому опираться на него в решении вопроса о происхождении Константинопольского символа нет твердых оснований.
940
Гарнак не сообщает текста символа Иерусалимского, отсылая читателя к изданию Hahn᾿a. В виду того, что для более точного понимания речи Гарнака, полезно знать самый текст символа этого, приводим его в переводе: I. «Веруем во единого Бога, Отца Вседержителя, Творца неба и земли, видимого же и вевидимого; II. и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия единородного, Бога истинного, от Отца рожденного прежде всех веков, чрез которого все произошло, воплотившегося и вочеловечившегося, распятого и погребенного, воскресшего в третий день и восшедшего на небеса и седящего одесную Отца, и грядущего со славою судити живых и мертвых, коего царствию не будет конца; III. и во единого Духа Святого, Утешителя, глаголавшего во пророках, и во едино крещение покаяние во оставление грехов, и во едину святую соборную церковь, и в воскресение плоти, и в жизнь вечную.
941
«Время после 362 года, после знамонитого Александрийского собора, есть время восстановления православия. Oнo характеризуется четырьмя историческими явлениями: 1) исчезновением искусственно создавшихся, чрез политику Констанция, партийных отношений, 2) более обеспеченным, благополучным положением православной партии, стремившейся к победе, 3) тем, что между большей частью выдающихся восточных епископов все более и более распространяется склонность в пользу Никейского собора (Кирилл Иерусалимский, Мелетий Антиохийский) и тем, что помимо Египта, появляются замечательные защитники православия (каппадокийцы), 4) стремлением вносить Никейскую веру в крещальные вероизложения и чрез то, сколько возможно, крепче утвердить ее в сознании христианского общества».
942
Единственное фактическое доказательство своей теории Гарнак может находить разве в том, что символ в Констаитинополе был де известен ранее II Вс. собора, находится в «Якоре» Епифания, но это доказательство против составления Константинопольского символа на II Вc. соборе очень не новое. Оно уже достаточно оценено в науке западной и отчасти в нашей науке (см. Иоанна Е. «история Всел. соборов», стр. 118–19).
