вышедшие на улицу, не могли быть уверены, что вернутся домой. Мы так и не узнали, что с ними случалось. Возможно, их просто отвозили в «Банк Крови», но в глубине души я всегда опасалась, что это что-то гораздо худшее. Я предположила, что ночные создания наиболее опасны в темноте, и теперь, находясь в их окружении, я испытывала более чем легкий страх.
Несмотря на близость вампиров, я не могла не восхищаться красотой Луны. Она казалась такой чужой, такой отдаленной от всего, что мы делали под ней, и все же она наблюдала за нами. Луна видела все, что пережил мир, восходя каждую ночь, чтобы оценить каждое мельчайшее изменение. Я предположила, что луна была одной из немногих вещей, которые не изменились для Магнара, пока он спал.
Мысль об истребителе вызвала боль в моей груди. Прошло несколько часов с тех пор, как он оставил меня ждать на том дереве. Знал ли он, что меня поймают? Неужели он наконец раскрыл свои карты и использовал меня так, как я и ожидала от него с того момента, как он прижал меня к стене?
Я ожидала предательства, ждала ножа в спину с того момента, как мы встретились, зная, что моя полезность для него не может зайти так далеко. Но какая-то глупая часть меня начала сомневаться в этой вере после того, как на моей руке появилась метка истребителей. Какая-то глупая надежда появилась несмотря на то, что я поклялась никогда не допустить, чтобы такое случилось. И теперь я осталась одна, задыхающаяся от боли этой раны, чего и следовало ожидать, брошенная и одинокая, — ловушка захлопнулась вокруг меня, и моя жизнь была в когтях моих врагов.
Я ожидала этого.
Но, будучи дурой, я все равно позволяла себе переживать. Где-то по пути сюда я начала думать, что могла что-то значить для него. Что-то большее, чем просто… это даже не имело значения. Я понятия не имела, почему я вообще зацикливалась на чем-то таком чертовски глупом. Я была никем для него, а он — для меня. Единственный, кто меня предал, — это я сама, когда позволила себе думать, что нас объединяет нечто большее, чем просто удобство.
Я не хотела сомневаться в хрупкой связи, которую, как мне казалось, я почувствовала между нами, когда он узнал о моем происхождении, но было трудно не сомневаться, пока я дрожала в темноте. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. И если он действительно бросил меня, то моя судьба уже решена. Больше никто не придет.
Монтана и папа уже были в руках вампиров. И ни одной живой душе в этом мире не было до меня дела. Я всегда предпочитала именно такой образ жизни. Моя семья — это единственные люди, которые что-то значили для меня, поэтому мне больше некого было терять. Пока они у меня были, у меня было все. По крайней мере, так я пыталась убедить себя.
Но теперь я была совершенно одна, зная, что никому в Сфере нет дела до того, где я нахожусь, и я задавалась вопросом, правильно ли было так жить. Возможно, самоизоляция ни от чего меня не защитила. Это только убедило меня в том, что я вообще не жила по-настоящему. И если окажется, что я умру или проживу остаток своих дней в «Банке Крови», это означает, что та малая толика свободы, которую я испытала в своей жизни, была потрачена впустую.
Если каким-то чудом я когда-нибудь выберусь из этой передряги, то, возможно, придет время мне начать смотреть на вещи по-другому. Вампиры так напугали нас потерей друг друга, что мы больше не смели заботиться друг о друге так, как должны. Это было просто еще одно оружие, которое они использовали, чтобы контролировать нас. Но я отказываюсь продолжать жить в тени этого страха. С этого момента все мои решения будут моими собственными. Я буду решать сама за себя. И не из-за страха.
Я застонала от множества мелких ран и ушибов, нанесенных вампирами, когда они обыскали меня и бросили в эту клетку. Я не была уверена, каким образом удар ногой по ребрам должен был помочь им убедиться, что у меня больше нет при себе оружия, но я предположила, что они думали, что я заслужила такое обращение, когда убила их друга. Не то чтобы я жалела, что в мире стало на одного кровососа меньше.
Они шипели в мой адрес угрозы, шепча о том, что может случиться со мной, если они все выйдут из себя из-за жажды крови, обещая звездам мои крики, если я только дам им повод, в котором они нуждаются, чтобы заявить на меня права. Но это было не то, чего я боялась. Моя собственная смерть казалась незначительной перед лицом того, что это значило. Я была единственной надеждой своей семьи. Без меня они были обречены так же, как и я. И страдание от их потери было гораздо худшей пыткой, чем любая физическая боль, которую могли причинить мне эти кровососы.
Деревянный ящик, в котором я находилась, был прикручен к задней стенке большой конной повозки и был недостаточно высок, чтобы я могла встать. Я неловко устроилась на жесткой скамье, которая шла вдоль левой стороны. Они забрали мою куртку и ботинки, оставив меня дрожать на морозном зимнем воздухе, который проникал между прутьями единственного окна на задней двери. Я забилась в дальний угол, желая обхватить себя руками, чтобы согреться, но тяжелые цепи, которыми они сковали мои запястья, не позволяли этого сделать.
Приглушенный цокот копыт двух лошадей был единственным звуком, если не считать поскрипывания деревянной повозки. Я задавалась вопросом, почему никто из вампиров не разговаривал друг с другом, и сопровождали ли они меня вообще.
Насколько я знала, половина из них могла удрать, поймав меня. Не похоже, чтобы медленный шаг лошадей был для них предпочтительным.
Я могла видеть только четырех вампиров, идущих на некотором расстоянии позади экипажа. Их глаза были настороже, а в руках они держали мечи, прокладывая тропинки в высокой траве, доходившей им до пояса.
Я чувствовала вкус крови, а мой язык распух от одного из ударов, полученных от рук моих похитителей. Железный привкус крови заставил меня вспомнить о «Банке Крови», и меня пронзил страх, когда я подумала, что там могли делать с моей семьей. Об этом месте ходили сотни слухов, но никто никогда не возвращался оттуда, чтобы подтвердить или опровергнуть их.
Некоторые люди говорили, что они вздернут
