Он вспоминал, что значила для него Птичья страна, когда он был ребенком. Это было то место, где он обнаружил, что у него есть талант, это было то место, где он мог творить магию, где никто никогда его не коснулся бы. Больше, чем когда-либо, Тревор верил в эту магию. Но он узнал, что жить в том месте, где никто и никогда не мог бы его коснуться, иногда опасно и всегда очень одиноко.
Птичья страна — зеркало. Его можно разбить, можно изрезаться о него в клочья, можно закрасить его кровью. Или можно набраться смелости и взглянуть в него, не отвести глаз и увидеть то, что там можно увидеть.
Он сообразил, что Зах не спит, что он уже какое-то время наблюдает за ним. Лунный свет придавал зеленым глазам Заха оттенок прозрачного камня под водой. Он не сказал ничего, только улыбнулся сонно Тревору и взял его за руку. Ночь была тихой, если не считать отдаленного шуршания моря по песку и звука их дыхания. В воздухе пахло цветами, и солью, и уникальной химией их тел.
Да, думал Тревор. Он мог бы порвать себя в клочья на зазубренных осколках Птичьей страны только для того, чтобы узнать, что чувствовал Бобби, проделывая то же самое. Он, вероятно, утащил бы с собой и Заха, И мог обманывать себя, что делает это не по собственному выбору, что в этом его предназначение.
Но ведь все это — выбор. И столько еще открытых путей! Столько всего еще можно узнать! Он не против был прожить еще тысячу лет только ради шанса увидеть частицу всего на этом свете.
Тревор не мог благодарить Бобби за то, что он оставил его в живых. Но мог радоваться, что не умер в том доме, оставив все возможности неиспробованными, все виды — неувиденными, все мысли — непродуманными. Он может сделать этот выбор. Он сделал этот выбор. Решать ему. Мальчик, чью руку он держит, — живое тому доказательство. Зах показал ему, что все возможно. Зах — вот кто заслуживает его благодарности.
Тревор нашел десятки способов выказывать ее до самого утра.
