истекать кровью. Мне нужна помощь, раз я собираюсь уничтожить того, кто, по моим расчетам, в этом замешан. И конечно, Элли нужен отец. Возможно, сейчас она этого не чувствует, но это так.
Я направляюсь в коридор, зная, что Элли ждет меня, но Николас останавливает меня.
— Что ты предложил братьям Пик в обмен на меня? — спрашивает он.
Я смотрю на него через плечо.
— Все, что угодно.
— Истон… — рычит он.
— Отдохни немного, Ник. Мы попробуем позже. У нас есть всего неделя, чтобы она пришла в себя.
ЭЛЛИНГТОН
Я сижу в ванне, горячая вода доходит мне до груди, я смотрю прямо перед собой, но ничего не вижу.
Мой отец жив. Был жив все эти годы. Нет. Я не могу в это поверить. Как никто не узнал? Он был мертв. В моих объятиях.
— Папочка? — плачу я, обвив руками его шею и лежа вместе с ним на холодном полу. У него на шее все еще намотана веревка.
— Элли, он мертв. — Чьи-то руки тянут меня за руку.
— Неееет… — всхлипываю я, еще сильнее прижимаясь к нему.
— Элли, милая, ты должна отпустить его, — слышу я тихий голос миссис Синнетт.
Чьи-то руки снова хватают меня, и на этот раз отрывают от него. Я кричу, протягивая руки, пытаясь схватить его, но я слишком далеко.
— ПАПОЧКА!
Я всхлипываю, когда теплые руки обхватывают меня, притягивая к мягкому телу. Я поворачиваюсь и утыкаюсь в нее лицом. Она поднимает меня, и выносит из дома, как будто я младенец, который не может ходить самостоятельно.
Я моргаю и вижу сидящего передо мной в ванне Сина, вода теперь выключена. Его ноги по обе стороны от моих. Руки — на моих согнутых коленях. Глаза следят за сбежавшей у меня по лицу слезой, и я понимаю, что плачу.
— Как ты узнал?
— Один Лорд кое-что подслушал. Он пришел ко мне, и я попросил Тайсона позвонить.
Син не хочет, чтобы я знала, кто ему рассказал. Может, это и к лучшему. Я шмыгаю носом.
— Что ты сделал?
Если моего отца не было почти девять лет, значит, Сину чего-то стоило его вернуть. Я знаю, как работают Лорды.
— Не беспокойся об этом, — говорит Син, проводя руками по моим бедрам. — Теперь он здесь.
Я смотрю на воду и чувствую, как мои глаза щиплют новые слезы. Я встречаюсь с ним взглядом и спрашиваю:
— Почему ты здесь, Син?
Он вздыхает, его грудь поднимается и опадает, и я перевожу взгляд на запечатлённый на нем герб Лордов. Это заставляет меня вспомнить о клейме, оставленном им на моем бедре. Поставил ли он уже такой Амелии? Если нет, то поставит ли, когда она станет его женой?
— Потому что больше я нигде не хочу быть.
Наши взгляды снова встречаются, и он протягивает руку, вытирая большим пальцем слезы на моих щеках.
— Амелия…
— Не беспокойся о ней, — перебивает меня он, снова уходя от ответа.
Я отстраняюсь и развожу ноги в стороны, сбрасывая с них его руки.
— Элли, — вздыхает Син.
Я встаю, разбрызгивая воду, и, выходя из ванны, слышу, как он тоже выходит. Я вытираюсь насухо и иду в спальню, откидываю одеяло и забираюсь в кровать.
— Поезжай домой, Син, — говорю я, глядя, как он выходит из ванной. Перевернувшись, я отворачиваюсь от него.
Он откидывает одеяло и ложится рядом со мной.
— Я дома, Элли, — обнимает меня сзади Син.
Я поворачиваюсь в его объятиях и упираюсь рукой в его голую грудь.
— Это не наш дом, Син. Уходи.
Он опрокидывает меня на спину и садится верхом на мои бедра. Я протягиваю руку и влепляю ему пощечину, но слабо. Я еще не на сто процентов пришла в себя после вечеринки. Комната перестала кружиться, и с тех пор, как я почистила зубы, у меня больше нет неприятного привкуса во рту, но моя голова не в порядке на сто процентов. Что-то вроде пульсирующего ощущения прямо за глазами. Не настолько сильное, чтобы причинить боль, но достаточное, чтобы раздражать меня.
Схватив оба моих запястья, Син прижимает их по обе стороны от моей головы. Я пытаюсь поднять бедра, но он сидит на них. Я рычу.
— Разозлись, маленький демон. Так будет только слаще.
— С-ин, — взвизгиваю я, расстроенная и возбужденная.
Мне нужно, чтобы он отвел меня в то место, где мой разум не работает. Где мне не придется задаваться вопросом, почему мой отец жив и находится в моем доме или почему я надралась на вечеринке. Или почему Син здесь со мной, а не с Амелией.
— Пожалуйста, уходи.
Отпустив мои запястья, Син обхватывает мое горло, заставляя выгнуть шею. Он опускает свои губы к моим и шепчет:
— Умоляй меня уйти, пока я трахаю твою пизду, Элли.
Я всхлипываю, а затем он полностью лишает меня дыхания. Моя киска сжимается, и я цепляюсь руками за его спину, впиваясь ногтями в кожу, заставляя Сина шипеть. Я упираюсь пятками в простыни, отталкиваясь, но он все еще на мне. Я не могу найти ни тяги, ни рычага, чтобы сбросить его с себя. И что самое ужасное? Я не хочу этого. Именно этого я и ждала. Чтобы Син вытащил меня с вечеринки и трахнул. Чтобы он захотел меня. Чтобы он нуждался во мне, как я в нем.
Это та токсичная черта, что мне нужно, чтобы мной владели. Чтобы меня ставили на место. Делали мне больно, трахали меня, заставляли кончать. Я никогда не научусь, но я хочу, чтобы он думал, что я могу. Что меня можно спасти. Хотя мы оба знаем, что в глубине души я слишком сломлена, чтобы измениться. Может, Син — это дьявол, но грешница — я. Делаю одно и то же снова и снова, зная, что не могу спастись.
Син проводит языком по моим приоткрытым губам, а затем шепчет:
— Я не знаю, чего ты хотела добиться, отправившись на эту вечеринку, но я накажу тебя за это.
Я сильнее выгибаю шею, пытаясь вдохнуть, и это просто дает ему лучший доступ к ней. Он переставляет руку, по-прежнему ограничивая доступ воздуха, и я вижу, как перед моим взором мелькают точки. Я опускаю впивающиеся в его спину руки и закрываю глаза.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ
СИН
Я вижу, как у Элли закатываются глаза, и она обмякает под мной. Ее губы приобретают красивый голубой оттенок, а лицо бледнеет. После того, через что она прошла за последние два дня, я
