я хоть и нищ и убог, однако служил в тот день с знатными особами у перваго в христианском свете престола, то и безпрепятственно мог держаться за мантию частопоминаемаго моего милостивца Ефрема[615], который, по природному своему человеколюбию, и меня вывел в Патриархию тем путем. По нему же почти и не ходят люди, а только одни господа, но меня за незлобие принял и приобщил Ефрем к знатннх хажиев[616] общей трапезе, посреди монастыря предложенной на зеленой траве.
Хотя на трапезе, якая начата празднолюбцами до свету и кончена перед восходом солнца, было утешение и невеликое в том, что относится до ядения, но в прочем все почти поклонники были празднику столь рады, что и мы с Наркисом встали от наземного того стола едва по-трезвому. Да отчего было и напиться нам, когда и Сербы не выпили по два ока[617] вина? И как бы то ни было, бодрый мой дух не меньше Наркисового уступил плоти, вконец изнемогшей от всенощнаго бдения: сего то ради мы почти весь светлый тот день провели в мрачнейшем сне наверху церкви нашего Архангельского монастыря, которая покрыта плоско вся, кроме одного алтаря, как по обыкновению в Палестине покрываются дома не по-нашему.
По отпуске втораго Воскресения [...] пришли к нам присная наша братия. Отец Игнатий Грек и отец Волощин Анания, мой маклер[618], поздравить с праздником. Мы тут, похристосовавшись по-Гречески, сиречь ухами, долго говорили монастырским языком на ногах, пока они не устали, а мы не дождались, пока они не уйдут каждый восвояси. Затем преподобная один другому наша четверица разноязычных калогеров сотворила вечерю [...] ядуще совершенно что ни попалось в зубы и имея при том хорошего вина немало. И когда уже все совершишася и, лучше сказать, истощищася, сиречь: день, вечер, хлеб, оливки, сыр, вино, — то учтивые наши гости, еще раз похристосовавшись с нами, ушли сами подобру в свои кельи успокоиться сном. Нам тоже не оставалось иного делать, как, недавно восставши от сна, и паки ложиться спать, но прежде надлежало сказать — если б было на чем, понеже бедные наши постели оставались в церкви, где мы спали днем. Тут, немного подумав, я нашел правило, по которому приказал Наркису, хоть в службу, хоть в дружбу, итти за постелями, на что он, как бы предвидя неминуемое его нещастие, мне отказал. [Пришлось мне самому] полезать на церковь ночью, и весьма темною. По том его преслушании, кое ему простительно, его крайне нещастие переменило его мысли. С необычным для него смирением и почтением он настиг меня уже на середине лествицы и, оставив меня на низу, сам полез на церковь.
Библиографический список
1. Архимандрит Леонтий. История жизни младшего Григоровича. Т. І. — Архив внешней политики России. Ф. БАД, оп. 505, № 4—13.
2. Пешеходца Василия Григоровича-Барского Плаки Адбова, уроженца Киевского, монаха Антиохийского, путешествие ко святым местам, в Европе, азии и Африке находящимся, предпринятое в 1723 году и оконченное в 1747 году, им самим писанное (Под ред. Вас. Рубана). СПб. 1778.
3. Попов А. П. Младший Григорович. Новооткрытый паломник к Св. местам XVIII века. Кронштадт, 1911.
Примечания
1
В рукописи содержится следующее ”Предисловие”: ”Хотя многие весьма благоразумные люди писали о состоянии Оттоманской империи, однако ж никто из них не входил в такое подробное обо всем исследование, дабы можно было из того получить совершенное знание о турецкой силе и о богатствах тако ж и о нравах и характере сей нации, от чего и происходит, что по большей части те люди, которые сами никогда в Турции не бывали и новейших об оной стране известий не читали, и поныне имеют о состоянии сея области одно только мечтательное понятие.
Да сие и неудивительно, ибо окроме несовершенного прежних авторов о турецком состоянии описания каждая область подвержена есть разным переменам как то взращению и упадкам, например, читал кто об России описания, сочиненные до начала сего века, возомнил бы иметь точное понятие о нынешнем ее состоянии, тот крайне бы в том обманулся, но как Россия с того времени беспрестанно на высшую степень выходит, так напротив того Оттоманская империя час от часу упадает. Следовательно, нынешнее ее состояние уже совсем не то, каково оно было во времена славных султанов Солимана, Баязета, Амурата и Махомета второго, сделавшего конец Восточной Греческой империи, завладевши прекрасною их столицею Константинополем.
В бытность мою в турецком заключении невольная праздность и томительная мука подали было мне случай и охоту описывать нынешнее оного народа состояние и происхождение от самого его начала и до сего времени с показаниями, какими способами оный дошел до толикого своего могущества и величества и по каким причинам уже с нескольких лет как безмерно ослабевать и упадать начал, ища, во-первых, чтобы чрез таковое упражнение хотя несколько облегчить тяжесть узнической праздности и скуки, а притом вывесть бы чрез то свет из ложного мнения о турецких бесчисленных силах и несметном султанов их богатстве, но опасаясь, чтобы мои бумаги в их варварские руки не полались, за что я, конечно, не иначе как головою заплатить бы должен, принужден нашелся довольствоваться только тем, что мог хотя один обыкновенный журнал вести, записывая в нем по числам просто, когда что примечательною случилось как в бытность мою в Едикуле, так и в первом походе с сей армиею.
По прибытии моем сюда некоторые из моих благодетелей любопытны были оный журнал видеть, который, будучи веден безмерно кратко, так что почти везде о подлинном того смысле догадаться надлежало, а писал я оный таковым образом нарочно с тем, чтоб никто другой прямо его разуметь не мог, особливо турки, хотя б он им и в руки попался. Чего ради ныне вместо такового темного и сухого журнала за небесполезно а почел учинить сие краткое историческое настоящей войны описание от начала объявления оной по самый мой выезд из турецкой области, где надеюсь, что любопытный читатель найдет много нового и отменного пред прежними известиями и получит совсем другое понятие как о силе и богатстве, так и о нравах сей нации. Я признаюсь, что не без труда мне было оные тощие журнала моего места ныне наполнить обстоятельнейшими объяснениями, приводя вновь на память все те приключения, которые когда случились, и предложить здесь, поелику об оных упомнить возмог, предоставляя впредь сделать о
