Книга Леди Арт - Дарья Кей

А Роджер ждать себя не заставил.

— Ваше высочество! — поздоровался он, и его большие губы расплылись в улыбке. — Как вы?

Он поклонился, пытался поцеловать Хелене руку, но ладонь ловко выскользнула, избегая поцелуя.

— Что-то не так? — Роджер слегка смутился.

— Всё прекрасно, Роджер, — Хелена очаровательно улыбнулась, не спуская с него колючего взгляда.

Возраст Роджеру не шёл. Ему должно было быть около двадцати двух или трёх, но выглядел он старше. Роджер пытался строить военную карьеру и с подачки отца-генерала разъезжал по военным училищам, проходя практику и учения, и тренировки оставляли на теле и на лице отвратительные следы: он надулся мышцами, лицо его стало шире, напоминая неправильный, сточенный куб с большими губами, и куб этот плохо сидел на слишком широких плечах.

Хелена попыталась выудить из памяти его старый образ, который лет в четырнадцать казался ей привлекательным. Но поиски успехом не увенчались, приводя к застывшему в памяти смеху и к болезненным, тёмным, давно загнанным на задворки памяти ощущениям. Ещё пару лет назад они бы парализовали бесконтрольным ужасом, но с того момента утекло достаточно воды, чтобы сейчас Хелена могла спокойно улыбаться, смотреть на Роджера и не думать о том, как ему пойдут — уж точно не испортят! — следы её ногтей на лице.

А Роджер принял её улыбку на свой счёт.

— Давай прогуляемся в сад? — предложил он. — Там ещё не холодно, зато вот-вот стемнеет, и фонари…

— Нет, Роджер.

— О, я понимаю, — не растерялся он. — Совсем скоро танцы. Ты, видно, не хочешь их пропустить? Я помню, что ты прекрасно танцуешь. Может, подаришь мне один танец?

Хелена улыбнулась шире от такой наглости. Память услужливо подбросила ей последний вечер с Роджером, их танец, который был ни чем иным как жестом в отместку другому человеку за отказ. Тогда любое прикосновение обжигало, совсем как коньяк обжигал горло. Сколько фатальных ошибок она совершила в тот вечер!

А потом вспыхнуло пламенем другое воспоминание, Хелена обвела взглядом зал, едва понимая, что или кого в нём ищет.

— Нет, — бездумно сказала она, будто отговаривала саму себя от поиска того неясного, тряхнула головой, прогоняя наваждение, и, уже глядя на Роджера, повторила: — Нет. С чего вдруг? Почему ты вообще меня спрашиваешь? Что тебе нужно? Мне кажется, всё было предельно ясно.

Роджер расстроенно вздохнул.

— Да, я знаю, что мы расстались некрасиво. — Роджер смотрел на неё глазами чистыми, расстроенными — и лишённым какого-либо понимания. — Это разбило мне сердце. Но в последние дни я много думал о нас, вспоминал… И вспомнил, что люди говорили, что мы могли бы пожениться, что ты выйдешь за меня, и…

Хелена не смогла сдержать смех.

— Среди людей много льстецов и глупцов! Не стоит принимать их слова так близко.

— Я знаю! Но…

— Мой отец велел мне никогда не выходить за военных, Роджер.

— Но ведь его больше нет, ты можешь сама решать… — он осёкся: слишком резко её взгляд сменился с иронично-весёлого на холодный, злой и предостерегающий.

— А ты такой смелый, Роджер, — ослепительная улыбка искривилась в жестокую усмешку. — Сколько же наглости и глупости нужно иметь, чтобы прийти ко мне и говорить такое!

— Но ведь… Нам было хорошо вместе! Разве нет?

— Нет, Роджер! Мне не было хорошо, и я не имею ни малейшего желания проверять, научила ли тебя Рене делать девушкам приятное. Кстати, как она?

Роджер нахмурился, напрягся, и тени легли на его неправильное квадратное лицо.

— Я уверен, что она в порядке, — проговорил он, пытаясь сообразить, причём тут Рене, и, что-то решив, с горячностью поспешил заверить: — Но она давно в прошлом!

Никогда Хелене так не хотелось поговорить с принцессой Вейера, как после этих слов!

— Ваше высочество, я всего лишь хочу наладить наши отношения, — продолжал Роджер с мольбой в голосе. — В сложившейся ситуации…

— У нас нет отношений. — Хелена всплеснула руками, и Роджер отшатнулся. — Я не хочу ничего налаживать. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Ты сделал самую низкую, отвратительную вещь, на которую был способен, и думать, что я забуду — или, тем более, прощу — просто глупо.

— Но что я сделал? — в его глазах отразилось искреннее непонимание.

Она устало вздохнула.

— Поговори об этом с Рене. Или с её братом. Или с кем-то ещё из их компании. Я не собираюсь объяснять и вспоминать это ещё раз. Просто учись держать язык за зубами, а себя — подальше от бокалов. Иначе, мистер Кейз, военной карьеры вам не видать, как моей спальни.

Она обворожительно взмахнула ресницами, — взгляд пронзил холодом, — игриво повела плечами и упорхнула, ставя однозначную точку.

Но раздражение не отпускало. Хелена сжимала и разжимала кулаки, кривила губы. Она бы никогда не подумала, что первым, самым наглым и выводящим из себя, станет человек, вычеркнутый из жизни и памяти. Она приготовилась и к прежним любовникам, и к новым воздыхателям; и к молодым людям, и к старикам; и к ищущим власти и богатства и думающим, что она попадётся к ним на крючок, и к тем, кто хотел испытать удачу, ни на что не надеясь — к кому угодно, но не к нему. Страннее было бы получить предложение от Филиппа Керрелла, но тот уже был женат. Правда, если верить поползшим слухам… Хелена одёрнула себя: слухи есть слухи, они несли только негатив, не стоило о них и думать. Но всё же как приятно было бы отказать ещё и ему! Он никогда не причинял ей боль физически, его попытки шантажа остались пустым звуком, но сам факт навсегда поставил на Филиппе Керрелле чёрный крест. А ведь они могли бы неплохо смотреться…

Хелена вздохнула. Она хотела на воздух, её душила сама атмосфера зала, и мысли, которые он рождал, и люди, которых приносил. Каким образом? Откуда? Зачем?

Она прошла к выходу на балкон, глотнула вечерний воздух, чувствуя, как на самом деле слиплись лёгкие. Но выдох не получился: горло сжалось болезненным спазмом, когда кто-то схватил её за локоть.

— Вы говорили так долго, — заговорил Мариус, а Хелена боролась с желанием столкнуть его с балкона: было низко, он отделался бы синяками да испорченным костюмом. — Я думал, ты отошлёшь его туда, откуда он пришёл, в ту же секунду.

Хелена высвободила руку из хватки Мариуса и, облокотившись на перила, наконец выдохнула ровно и свободно.

— Во-первых, Мариус, не делай так больше, если тебе дороги руки. А во-вторых… Если вылезет