– Что здесь?
– Это тот самый случай, когда говорят: лучше бы я никогда не знала, что здесь, – болезненно усмехнулась Анна. – Не задавай больше никаких вопросов! Говори о себе, я буду слушать. У нас мало времени.
Я переводил взгляд с дискеты, которую дала мне Анна, на ее глаза, в которых уже не было того прежнего азарта, любви и жажды к приключениям.
– Анна! – прошептал я, потрясенный изменениями, произошедшими в ней. – Что ты говоришь? Какие, к черту, рассказы о себе?! Мы должны выйти отсюда. У меня автомат, два «рожка», набитых патронами, «магнум» и, на последний случай, два кулака, которыми, клянусь, я сверну как минимум еще одну челюсть.
Она прикрыла глаза, почувствовав мои пальцы на своем лице. Я осторожно провел ладонью по ее волосам, спутавшимся, слипшимся в тонкие темно-бурые веревочки.
– Ты ранена?
Анна отрицательно покачала головой.
– Но ты же вся в крови!
– Это чужая кровь. Я разбила бутылку коньяка о голову одного охранника. А меня били намного аккуратней – только синяки по всему телу. Хорошо, что ты не видел меня раздетой.
– Встань! – коротко приказал я. Ее воля была надломлена, и я вынужден был обращаться к ней жестко. – Надеюсь, с этой штуковиной ты умеешь обращаться?
Анна опустила глаза, растерянно глядя на «магнум», который я вложил ей в ладонь.
– Кирилл, – прошептала она. – Я боюсь…
– И я боюсь, это нормально. – Я взял ее за плечи и легко встряхнул. – Чего это у тебя глазки повлажнели? Что за беда приключилась? Дверь захлопнулась? И из-за такой ерунды – сразу в слезы?
Я вытер ладонью ее щеки. Анна попыталась улыбнуться. Я подвел ее к двери.
– Колоти в нее руками и ногами, зови охранника, кричи, что хочешь сказать Князю что-то важное.
Анна, покусывая губы, в нерешительности смотрела на дверь, потом несильно стукнула по ней кулаком. Рука скользнула по металлической поверхности вниз.
– Нет, Кирилл, это не то, – сказала она, повернулась к двери спиной, оперлась о нее и скрестила на груди руки. – Это все уже было. Я кричала, стучала, притворялась, что лежу без сознания. Охранник только слегка приоткрывал дверь, а внутрь не заходил.
– Этого достаточно.
– Ты хочешь выстрелить в него? Но на выстрел сюда примчится вся охранка. Это человек двадцать, не меньше. Мы сумеем только геройски умереть.
– Черт возьми! – сквозь зубы процедил я, понимая, что мой наигранный оптимизм ничем не подкреплен, и стал ходить по камере. – Я уже готов поверить в то, что фокус с захлопывающейся дверью придуман для того, чтобы поймать меня, как на приманку. Они знали, что рано или поздно здесь появится твой сообщник.
Я встал рядом с генератором, минуту смотрел на него, как дикарь на микроскоп, раздумывая, как эту штуковину можно применить, потом снял жестяной кожух и проверил двигатель. Машина была ухожена, смазана, заправлена соляркой под завязку. Удобна и незаменима на тот случай, когда по каким-либо причинам обрывается централизованное электроснабжение. Запустил движок – и обеспечил особняк своим током. Вольт триста восемьдесят выдает, не меньше. Вольт триста восемьдесят…
Анна смотрела на меня, не понимая, зачем я вешаю кожух перед дверью на крюк, обрезаю куском бутылочного стекла кабель, зачищаю контакты, оголяя толстую медную проволоку.
– Помоги мне, – сказал я, протягивая конец кабеля. Она положила пистолет на пол, взялась за один провод, я – за другой и, орудуя стеклом, как ножом, стал срезать между ними изоляцию. Анна не понимала, зачем я это делаю, ее глаза все еще были тяжелы от равнодушия уверенного в своей обреченности человека.
Я отделил провода друг от друга. Один прикрутил к висящему над дверью кожуху, другой – к шляпке ближайшего болта, ввинченного в дверь. Подергал провода, проверяя на прочность.
– Я спросил электрика Петрова, – бормотал я какую-то чушь, заглядывая в потроха двигателя. – Отчего, Петров, у тебя на шее провод? Ничего Петров не отвечал… Ну-ка, Анюта, отойди от двери подальше, на всякий случай… Только ножками тихо качал…
Я привык запускать лодочный мотор на своей яхте по десять-пятнадцать минут и очень удивился, когда мотор генератора затарахтел лишь от одного сильного рывка за тросик. Ослабил подачу топлива, вытер руки о тряпку, которая валялась под ногами, и взял в руки автомат.
– Ну вот, Анюта, – сказал я, предвкушая бурные события, которые должны были хорошенько пощекотать нам нервы. – Теперь подойди к двери. Только не близко, не близко… Хорошо, хватит. Теперь сядь на пол, чтобы тебя можно было увидеть из-за кожуха. И кричи. Не жалей горла, вопи так, чтобы у меня уши заложило. Если спросят из-за двери, что случилось, скажи, что почему-то завелась машина и тебе страшно. Хорошо?
Анна все сделала так, как я просил, и действительно я едва не оглох от пронзительного писка. Должно быть, природа компенсировала у женщин недостаток физической силы способностью резать слух высокими нотами. Я морщился, закрывал уши, вздрагивал от волн озноба, катившихся по спине; понимая, что Анна кричит всего лишь по моей просьбе, я не мог избавиться от ощущения какого-то дикого кошмара и едва сдерживался, чтобы не кинуться к ней и не закрыть ей рот.
Она уже почти сорвала голос, когда наконец из-за двери раздался окрик:
– Чего орешь? Тебя что там – насилуют?
– Машина завелась! – хрипло крикнула она. – Дым идет!
Спрятавшись за генератором, я наблюдал за дверью. Несколько секунд снаружи было тихо, затем дверь дрогнула, приоткрылась. Сквозь узкую щель я увидел тугой живот, обтянутый черной майкой, подтяжки и пистолет в волосатой руке. Все остальное закрывал лист кожуха. Но я узнал дежурного.
– Что у тебя там? – крикнул дебелый с порога.
Анна, сидя на полу, уронила голову на колени.
– Эта машина… Здесь пахнет горелым… Выруби ее скорее!
Я спросил электрика Петрова… – мысленно произнес я, не сводя взгляда с двери. А вдруг не сработает?
Дебелый взялся за дверь и приоткрыл ее шире.
– Что это за хреновина? – с подозрительностью в голосе пробормотал он и ткнул стволом пистолета в кожух. Раздался треск, словно под дебелым сломалась половая доска; его передернуло и откинуло назад. Анна, не поднимаясь на ноги, кинулась на дверь, как волейболистка за мячом, и успела подставить руку, не давая ей захлопнуться. Я заглушил двигатель, оборвал кабель и, придерживая дверь, помог Анне подняться.
– Быстрее! – сказал я, выталкивая ее в коридор. Она едва переставляла ноги и не могла оторвать взгляда от тучного тела, распростертого на полу. Лицо дебелого покрылось красными пятнами. Он, кажется, не дышал. Пистолет оставался в ладони, словно рукоятка приварилась к коже. Я взял его за ноги и втащил в камеру, что стоило мне огромных усилий. Конечно, было бы неплохо его обыскать, но у нас не было времени.
