из племён пыталось занять большую территорию и не желало уступать ни клочка земли другому. Они вытесняли остатки аромейцев, захватывали их рабов и не забывали о прочих народах, явившихся из других краёв. Каждый вождь хотел стать единственным правителем что над этими землями, что над всеми фрайниттами.
– Слава императоров Ри… пардон, Аромейской империи покоя не давала?
– Возможно, учитывая, что раньше наши пращуры обходились без идеи единого государя над всеми. Наибольшей удачи на этом поприще добился молодой Энги Фрайнитт, первым объединивший под своей рукой несколько племён. Произошло это здесь, на землях, ставших сначала Франским доменом и местом зарождения столицы, позднее – сердцем Благословенной Франской империи. Несмотря на последующее фактическое разделение при образовании и расширении прочих областей, именно Энги Фрайнитт считается семенем, давшим жизнь первопрестольному древу.
– Считается, но стопроцентной уверенности нет? – отметила я обтекаемую формулировку.
– Ветвь первых императоров апеллировала, прежде всего, к своему прямому происхождению от Энги Фрайнитта и, соответственно, данному богами праву стоять выше прочих фрайнов. Энги избавился не только от вождей объединённых им племён, но и от их жён, детей и ближайшей родни. Сам же, желая быть уверенным, что род его не прервётся, однако преумножится, сохранится и не распылится мёртвыми семенами, обратился к шаманам, дабы те смогли помочь в разрешении его трудностей. Ныне уже нельзя сказать наверняка, сделали ли это шаманы ещё при Энги или кто-то из первых императоров с помощью колдунов нашёл способ обезопасить и укрепить престол, рожая детей лишь в освящённом в храме союзе и до определённого срока. Важно, что с той поры каждый император вместе с венцом получал ограничения, рамки, переступить которые не мог, даже если бы пожелал.
– А почему так, не выяснили?
– Бремя императорской власти, дань богам, наследие предков, плата за грехи Энги – называй как хочешь.
Понятно. То ли какая-то загадочная генная мутация, прошедшая через века, то ли предки перешаманили знатно.
– Зато взамен гарантированное деторождение, правильно? – решила я проверить свежеусвоенную информацию.
– Правильно, – кивнул Эветьен.
Ясно, почему мне не попадались упоминания об императорских бастардах. По-своему удобно, конечно: женился, настрогал хотя бы пару-тройку сыновей – с дочерями как пойдёт – и заводи любовниц в неограниченном количестве. Никаких дум о предохранении, неучтённых незаконных отпрысков и лишних побочных ветвей. Монарх чист и свободен, даже если попытаются предъявить младенца со стороны. А что надо успеть до сорока, так то не столь уж и великая плата.
– На оглашении соберётся весь двор, – Эветьен вернулся к первоначальной теме. – Ожидается праздничное торжество. Диана должна прибыть завтра, и она останется здесь до свадьбы.
Я бросила настороженный взгляд на Тисона, сидящего напротив, однако лицо его было непроницаемо.
– Ди поможет тебе с выбором платья для оглашения.
Настал мой черёд кивать в ответ. Завтра так завтра, что тут скажешь…
– Надеюсь, дом устоит, – заметил Тисон.
– Думаешь, не устоит? – вопросила я робко.
– Вряд ли мы останется здесь после свадьбы, – отозвался Эветьен философски. – Всё же дом этот мал и не подходит для семьи.
– Моя квартира целиком поместилась бы в этой столовой, – напомнила я, желая уйти от разговоров о свадьбе и жизни после оной, и беседа охотно перешла на обсуждение жилищных условий в других мирах.
По окончанию трапезы Тисон первым поднялся из-за стола и покинул столовую. Я тоже встала, но уходить не торопилась, разрываясь между желанием спросить Эветьена о причинах его неординарного поведения и порывом вовсе не касаться этой темы, пока он сам не сочтёт нужным прояснить ситуацию.
Или не сочтёт.
Эветьен поднялся вслед за мной. Я замерла возле своего стула, карябая ногтями спинку и гадая мучительно, быть или не быть, и потому едва не дёрнулась, когда Эветьен вдруг обнял меня со спины, привлёк к себе.
– Эветьен, – выдохнула с удивлением, пока мужчина неспешно перебрал длинные пряди волос, открывая плечо и шею.
– Наверное, занятия совсем забросила.
Смотря какие.
Не о том думаю, ох, не о том.
– Почему же? – даже простое, невинное ещё прикосновение всколыхнуло волну тягучего жаркого предвкушения. – Я надеюсь к ним вернуться… в ближайшее время.
Смешок щекотнул ухо и Эветьен поцеловал меня в шею, всё-таки вынудив дёрнуться слабо в мужских объятиях, откинуть голову назад.
Как, ну вот как можно жить традиционно с двумя мужчинами, столько всего позволяющими что себе, что друг другу и при откровенном попустительстве со стороны оппонента?! С кем бы из них я ни была в тот или иной момент, даже мне тяжело считать это изменой в полном смысле слова, уж больно странно, непривычно они себя вели.
Поцелуи спустились с шеи на плечо, пальцы ловко стянули один рукав вниз, провели по коже до тканевой границы. А я нижнюю сорочку, чей край должен целомудренно прикрывать декольте, не надела…
Отстранившись, Эветьен отодвинул соседний с моим стул, развернул меня лицом к себе и подтолкнул к той части стола, что не занята приборами и блюдами. Приподнял и усадил на край, разглядывая меня с каким-то непривычным хищным выражением. Впился требовательным поцелуем в губы, подхватил и потянул юбки вверх, собирая раздражающе розовую ткань в складки. Я обняла его, отвечая, подаваясь навстречу, теряясь в ощущениях и прикосновениях так легко, естественно, словно не занималась ничем подобным полдня.
Изверги Шевери… как пить дать изверги.
Чулки я тоже не надела. Подумала, зачем, если обстановка неформальная, мужчины в нюансах женского облачения вряд ли смыслят, а под длинным платьем всё равно не видно, есть там чулки или нет.
Пальцы добрались до ног и отсутствие важной детали явно оценили. Прогулялись неторопливо от колен до бёдер, поглаживая, выводя невидимые узоры, скользнули на внутреннюю сторону. Хоть панталончики на месте… правда, сомнительная из них преграда, учитывая столь нестандартную модель, делавшую их больше похожими на бельевые шортики, чем на традиционные панталоны.
Едва Эветьен оставил мои губы в покое и вновь уделил внимание шее, обнажённому плечу и верхней части груди, открытой низким вырезом, я всё же не удержалась и глянула опасливо на плотно притворённую дверь столовой.
– А если кто-то зайдёт…
– Никто сюда не войдёт, пока мы не выйдем.
Может, вовсе сговорились уже? Больно подозрительно: то один уходит преспокойно, позволяя мне побыть с другим, то другой сбегает под шумок, оставляя меня наедине с первым… Если это и не сговор, то очень, о-очень удачный набор случайностей.
Слишком удачный.
