и отправлю свидетельство членовредительства ее гребаному брату по почте. Возможно, если я так поступлю, она наконец поймет, что для меня важнее».
Я перечитывала и перечитывала сообщение Брэна, не веря своим глазам.
Мия: Он действительно так сказал?
Брэндон:Да. Я знал Лэна только как художника. Скульптуры — временно сдерживают его демонов. Поэтому тот факт, что он готов отказаться от этого ради тебя, имеет колоссальное значение. Может быть, дело не в том, что он не умеет любить, а скорее в том, что он делает это по-другому.
Мое раздавленное сердце, сожженное совсем недавно, воскресает из пепла, готовое принести себя в жертву на алтарь Лэна или разбиться о его суровые границы.
Все, что сказал Брэн — правда.
Если вспомнить время, проведенное с Лэном, то он так старался заботиться обо мне и сделать так, чтобы я чувствовала себя комфортно.
Дело не в словах, а в поступках.
Как, черт возьми, я могла забыть, что он был готов потерять запястье и процветающую карьеру скульптора вместо того, чтобы потерять меня, только потому, что он не сказал «я люблю тебя»?
За спиной раздаются шаги, и я улыбаюсь про себя. Конечно, Лэн не оставит меня в покое надолго.
Улыбка замирает, когда я смотрю в глаза темноты, которую узнаю где угодно.
Где-блять-угодно.
Монстр из моего прошлого.
Причина, по которой я навсегда сломалась, смотрит на меня из-под дула пистолета.
— Мы снова встретились, Мия. Я слышала, что ты говорила то, чего не должна была говорить.
Глава 39
Мия
В воображении людей монстры принимают различные формы.
Одни видят в них призрачные фигуры, которые можно принять за привидения. Другие представляют их в виде жуткого чудовища, прячущегося под кроватью или за дверцей шкафа.
Для меня монстр всегда был суровой женщиной с квадратным лицом, тугим пучком волос и жесткой линейкой.
С годами она стала расплываться в образах желтоглазого монстра, который крадется в каждый угол моей комнаты, ожидая, чтобы наброситься на меня.
Но теперь, когда я снова вижу ее лицо, все воспоминания о деревянной линейке снова проникают в мое сознание.
Миссис Пратт.
Невысокая женщина с пухлой фигурой и обвисшими щеками. Она одета в свою обычную черную юбку и серый кардиган, как нестареющая женщина. Она была нашей с Майей няней много лет, но ушла, когда нам было около семи, потому что хотела вместе с мужем заниматься семейной фермой.
Но это был не последний раз, когда я ее видела. Нет.
Человек, который меня похитил? Это была она. У нее был сообщник-мужчина, который напал на нашу машину, убил моего телохранителя и увез меня. Наверное, он был ее мужем, но я никогда не видела его лица в этой черной, грязной дыре.
Единственным человеком, который терроризировал меня до полусмерти, была миссис Пратт. В те дни, когда я там находилась, она до такой степени наказывала меня своей линейкой, что я до сих пор чувствую болезненные удары по своей коже. Когда она била меня, то говорила, что жалеет о том, что раньше у нее не было возможности использовать линейку для «исправления» моего поведения. И что она знала, что я попросила маму заменить ее, поэтому и уволилась до того, как ее бы выгнали.
Я сказала маме, что мне не нравится миссис Пратт, потому что она была слишком строгой и невеселой. Я бы предпочла, чтобы кто-то позволил нам с Майей играть, вместо того чтобы постоянно концентрироваться на учебном плане.
Невинная просьба стала причиной моей детской травмы.
Люди решили, что мой похититель — мужчина, и я позволила им в это поверить, не видя необходимости их исправлять. Все эти годы моей главной задачей было сделать так, чтобы она и ее опасный муж не смогли причинить вреда моей семье.
Меня волновало только это.
Вот из-за чего я потеряла голос и почему не смогла его вернуть.
Я верила, что если она смогла похитить меня, убить нашего телохранителя и чуть не забрала Майю, то она сможет сделать все, что угодно. Наша надежная охрана ничего не значит для этой женщины.
В глубине души я думала, что, может быть, когда-нибудь я преодолею то ужасное чувство тревоги и опустошающего страха, которое я испытывала в темноте подвала.
Может быть, когда-нибудь я снова смогу говорить.
Но, увидев ее сейчас, все рушится.
У меня дрожат ноги, и все мои внутренности говорят мне, что нужно бежать.
Сейчас.
— Даже не думай об этом, дитя, — говорит она, ее голос низкий и неприятный.
Мне никогда не нравилась миссис Пратт. Даже до похищения. Назовите это инстинктом самосохранения или чистым презрением к низкорослым людям. Просто я никогда не чувствовала себя рядом с ней комфортно и предпочитала свою тогдашнюю учительницу русского языка. На что миссис Пратт отреагировала не лучшим образом.
Она делает несколько шагов ко мне, крепко сжимая пистолет, и я едва не задыхаюсь.
Не подходи ближе. Не подходи…
— А теперь скажи мне, Мия. Открывала ли ты рот или, точнее, руки, чтобы рассказать своему парню о прошлом?
Я задыхаюсь, пот струйками стекает по спине и приклеивает платье к коже. Я не могу пошевелиться.
Едва могу дышать.
Словно парализованная, я могу только смотреть на монстра из моего прошлого.
Дрожь пробирает меня, и я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы думать о побеге.
Неужели это конец?
Наконец-то?
— Ты не могла этого сделать, верно? Это должен был быть наш секрет, не так ли? — она смотрит на меня своими безжизненными глазами.
Я часто видела миссис Пратт как образованную, нормальную женщину, но только после похищения я поняла, что монстры — это не только изуродованные существа, которые могут принимать разные формы.
Монстры — это не произведение мультипликации и комиксов. Это даже не большие здоровенные мужчины со шрамами на лице, с которыми мама и папа сталкиваются каждый день.
Они могут быть нечто совершенно иным.
Безобидная на первый взгляд женщина с твердыми моральными принципами может вдруг сама превратиться в монстра. А может быть, она и была монстром всегда, но прекрасно умела маскировать эту часть себя.
— Я предупредила тебя о том, что сделаю с каждым, кто узнает об этом, не так ли? Значит ли это, что ты готова увидеть кровь своего парня, забрызгавшую твое милое личико?
Паника взрывается за моей грудной клеткой и рассыпается по земле вокруг меня.
Не трогай его. Только не его.
Я открываю рот, но
