Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
тебя в подвал».
Новая жизнь.
«Ты знаешь, что она делает с теми, кого не убивает?»
Застонав, Семен выронил свое оружие и обхватил голый череп руками. Внутри пульсировала острая боль, пульсировали перепутанные – чужие – мысли.
Но разве мысли могут быть чужими? Он просто упал, просто ударился головой. У него сотрясение мозга. Болезнь мозга. Чужие мысли – это болезнь. Как у Олеси. Только Олесину болезнь вызвала Серая Мать. Олеся ведь говорила, что…
Семен припал на колени, качаясь из стороны в сторону. Он по-прежнему сжимал руками голову. Он хотел закричать, но не смог, и от этого становилось еще хуже. И тогда он заскулил – тонко, на одной ноте, как смертельно раненное животное.
Делай, что должен.
«Она стерла в пыль целый мир».
Был только один способ прекратить это. Только один способ избавиться от болезни мозга. И для него, и для Олеси.
Семен с трудом отодрал ладонь от раскалывающейся головы, схватил вертел и выпрямился. Острый конец вознесся вверх, чтобы прочертить смертельную дугу над окровавленной спиной в ошметках куртки, цвет которой уже было не разобрать.
А мгновение спустя Серая Мать вместе с прилипшей к ней чужой кровавой спиной рванулась в сторону, прочь от дрожащей, залитой потеками кислоты расплавленной массы, в которую превратились Ее Дитя и Его Колыбель.
То есть монстр.
И Ангелина, толстуха из двадцать второй.
Наконец закричав, Семен скакнул следом, вложив в удар всю свою силу и вес. Острие вертела с влажным хрупом вонзилось в плоть. В следующую секунду несуществующая стена провалилась под ними.
По ту сторону
Чудо.
Вот что они все говорили – и ей, и между собой. Вот что они все думали.
Чудо, что она осталась жива.
О настоящем чуде никто не знал.
Оно осталось с ней и больше уже не уходило. Лежа на больничной койке, Олеся сберегала его. Подпитывала. Тренировалась. Она брала совсем немного и только от тех, у кого было достаточно. Не истощая, не уничтожая. Ровно столько, сколько требовалось, не больше.
Олеся разглядывала их, как экспонаты в музее. Исследовала снаружи и изнутри. Просматривала, как кадры на кинопленке. И иногда – руководила. Незаметно, по мелочам: возьми ручку, посмотри в окно, улыбнись… Только для тренировки. Просто чтобы убедиться, что это возможно.
После того раза она больше не переходила границу. Но в своих снах до сих пор ощущала, как сыплется сквозь пальцы мертвая серая пыль.
…Пыль кружила в воздухе вокруг – мельчайшая, ощутимая лишь на вдохе. Как будто искрящие телевизионные помехи перед несуществующим взором обрели плотность, заполнили собой пространство. Постепенно они начали складываться во что-то осмысленное: вертикальные, горизонтальные линии, плоскости, более сложные выпуклые формы.
Подъезд? Лестничная площадка?
А рядом, вплотную – серое, догорающее ультрафиолетом, и бледно-желтое. Они прижаты друг к другу и к ней, как любовники, переплетающиеся в страстных объятиях.
Олеся коснулась Семена, едва чувствуя собственную руку. Заставила его открыть глаза, чтобы она смогла увидеть все по-настоящему.
Серая Мать, распластавшаяся под ними на полу, не двигалась. Большая голова на вывернутой шее упиралась в основание ведущего вверх лестничного марша. Белые шары глаз глядели в пустоту. Она и сама словно опустела, выплеснув всю оставшуюся энергию в последнем рывке. Осталась только эта древняя высохшая оболочка, пронзенная вертелом между выступающих ребер. Рассыпающаяся той самой пылью.
К спине Серой Матери у того места, куда вонзился вертел, приник Семен. Оружие, оказавшееся копией, распадалось в его руках, как и тело убитого монстра, оставляя на месте рукоятки кровоточащую дыру в шее парня. Олеся чувствовала его боль. Видела, как стелется вокруг молочное облако – не пища в физическом смысле, но нечто, способное придать сил.
Семен захрипел, заставляя Олесю вернуться к своему «настоящему» зрению. Неестественно серая плоть под чешуйками отслаивающейся кожи исчезла. Теперь Олеся видела только дымку вокруг его тела. Желтого почти не осталось.
Она прислушалась.
– …в подвал… не хочу… в подвал… хочу… спастись…
Как долго сможет протянуть его раненое, изменившееся (измененное) серое тело, предназначенное для другого мира? Как долго еще протянет ее собственное?
Проглотив резанувший горло ком, Олеся вдохнула – так глубоко, как только смогла. Она продолжала жадно вдыхать, втягивая в себя молочную дымку.
Она тоже хотела спастись.
Когда на настоящей лестнице сверху зашаркали чьи-то настоящие шаги, Олеся почувствовала, как между ее пальцами просыпается то, что было когда-то Семеном.
Внезапное нападение. Жгучая жидкость, выплеснутая прямо в лицо. Амнезия.
Она была жертвой (чудом), ей верили. До сих пор искали несуществующего злодея. Подозревали Васю, но у того было алиби: в момент «нападения» он уже лежал в реанимационной палате наркологии. Неровная куча мелкого серого песка, в которой нашли Олесю, осталась загадкой, укрытой покровами мнимой потери памяти.
Пусть ломают головы. Пусть ищут. Олесе было все равно. Она наконец возвращалась домой.
В родительском доме ничего не изменилось. Мама и папа, осунувшиеся, поблекшие, вели ее под руки, но, оказавшись на веранде, Олеся мягко высвободилась. Коснулась стены, прошла вперед, к двери в прихожую. Безошибочно отыскала ручку среди мельтешения серых контуров, потянула за нее и отворила дверь. В прихожей разулась и так же, ведя руками по стенам (больше для родителей, чем для себя), прошла в комнату. Села на диван.
Одна рука привычно легла на запястье другой. Обе ладони сковывала сеть рубцов, но участки кожи между ними сохранили способность чувствовать. Олеся ощущала круглый циферблат часов – разбитых, бесполезных, но по-прежнему таких дорогих.
Почему дедушка не рассказывал никому о бабушке, о том, какая она была? Не понимал? Почему бабушка не рассказывала о себе сама? Хотя бы папе, своему сыну? Ведь тогда все могло бы сложиться иначе…
Олеся не хотела повторять этой ошибки.
Из-за натянутого лоскута пересаженной кожи говорить было трудно, но Олеся уже приняла решение:
– Я хочу вам кое-что рассказать.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
