революций, fans et origo [исток и начало – Примеч. пер.] этого процесса, то есть английское государство, удостаивается в ее работе лишь мимолетного внимания. Методологические проблемы, проистекающие из следования Скочпол сравнительной исторической социологии, демонстрируются в: [Burawoy. 1989].
133
То есть во Франции раннего Нового времени центральным моментом был, вопреки мнению Спрута, не альянс короля и городов, который якобы запустил формирование нововременного эффективного государства [Spruyt. 1994а, 1994b], а конфликт между режимом ренты знати и королевским налоговым режимом, который вовлек городских олигархов, купцов, финансистов и служивую знать в орбиту короля, запустив формирование наследственного, донововременного и в конечном счете «неэффективного» государства.
134
Раздробление, расщепление (фр.). – Примеч. пер.
135
Переход к коммерческим хозяйствам в районе Парижа оказался еще
более безуспешным [Comninel. 1987. Р. 182–196].
136
Государство было частной собственностью короля, то есть не только «L’Etat, c’est moi», но и, как заметил Герберт Роуэн, «L’Etat, cest a moi!» («Государство – моё!». – Примеч. пер.) [Rowen. 1961].
137
Право пользования (лат.). – Примеч. пер.
138
Была ли земля аллодиальной или квиритарной в смысле римского права – вопрос спорный.
139
Право прямого владения (лат.). – Примеч. пер.
140
Спрут утверждает, что в позднем Средневековье «король получил преимущества, используя профессиональную оплачиваемую бюрократию» [Spruyt. 1994а. Р. 102]. Противоположные взгляды см.: [Hinrichs. 1989. Р. 82; Henshall. 1992. Р. 15; Parker. 1996. Р. 176].
141
Связь между удерживанием Ришелье политического поста и накоплением им частного и семейного богатства рассматривается также в исследовании Бертина [Bergin. 1985].
142
Это не означает, как утверждает Джон Бруер, того, что «распространение продаваемости постов стало непосредственной реакций на финансовые нагрузки, созданные войной» [Brewer. 1989. Р. 19]. Скорее, способность правителей использовать при обусловленном войной финансовом давлении такой инструмент, как продажа постов, отражает внутренний режим общественной собственности и классовые отношения. В Англии XVI–XVII вв. продажа постов была гораздо менее распространенной, но не по причине меньшего геополитического давления на страну, а поскольку против нее выступал парламент.
143
Следовательно, рассуждение Рейнхарда неубедительно. Сначала он утверждает, что «как сегодня общепризнанно, продажа постов негативно сказывалась на экономическом росте, поскольку она предполагала утечку капиталов из экономики», но затем, цитируя Маркса, он заявляет, что продажа постов и государственные долги были одним из решающих рычагов «первичного накопления» (в смысле Маркса), «поскольку существование государственных долгов закрепляет весьма неравное распределение богатства, ведь только очень богатые люди могли получить прибыль на подобных инвестициях и возможностях» [Reinhard. 1975. S. 316]. Финансовый капитал и торговый капитал не предполагают капитализма и не порождают его. Скорее, они процветают при сохранении политической привилегии. Паркер пишет о том, что «есть те, кто доказывают, будто французское государство – просто по причине порожденного им объема финансовых трансакций – уже являлось ipso facto капиталистическим. Этот взгляд неубедителен не только потому, что государственная финансовая система выкачивала ресурсы из экономики и внедрила карательное налогообложение трудового населения, но и потому, что собранные денежные средства редко превращались в производственный капитал» [Parker. 1996. Р. 203]. «Недостаточность теорий, которые пытаются объяснить развитие капитализма через монетарные обмены или же влияние государственных финансов (долгов, заказов на вооружения и т. д.), состоит в том факте, что они обращают основное внимание лишь на источники обогащения и не дают никакого объяснения того, как из общества мелких собственников-производителей возникла обширная армия пролетариата» [Dobb. 1946. Р. 186].
144
Resignatio in favorem tertii (лат.) – «отказ в пользу третьего лица», юридическая формулировка, позволявшая держателю поста «отказаться» от него в пользу любого иного лица, то есть продать свой пост. – Примеч. пер.
145
Pays d’état (фр.) – обозначение для тех провинций, в которых при «Старом режиме» сохранялись так называемые «провинциальные штаты» (etats provinciaux), то есть ассамблеи представителей сословий, которые обычно заключали с королевскими комиссарами договор об объеме налогов и реализовывали их сбор. К числу pays d’état относились, например, Корсика, Фландрия, Лангедок и многие иные провинции. – Примеч. пер.
146
Таков старый взгляд: формирование сословий и формирование государств считались взаимоисключающими процессами.
147
Отметим, что Моргентау использует термин «гражданин», применение которого к реалиям до 1789 г. является анахронизмом. Отметим также то, что суверенитеты Англии и Франции раннего Нового времени он сводит к одному понятию.
148
«Активность юристов, направленная на примирение той идеи, что все правосудие исходит от короля, с ситуацией, в которой, казалось, правосудие все еще была связано с обладанием постом и землей, породила достаточно конфликтные взгляды и полное отсутствие ясности» [Parker. 1989. Р. 50].
149
См. также: [Андерсон. 2010. С. 48; Vierhaus. 1985. S. 56–57; Wood. 1991. P. 24–27, Ch. 3]).
150
Цифры могут варьировать, однако сама тенденция бесспорна. См.: [Kaiser. 1990. Р. 74; Воппеу. 1999].
151
Как это отлично показано в проведенном Байеном эмпирическом исследовании увеличения числа secretaires du roi.
152
Тешке обыгрывает выражение «reason of state» (или «raison d’Etat»), «государственный интерес», которым обычно характеризуют абсолютистскую политику. «Unreason of state» – буквально «безумие государства», или «государственная глупость». – Примеч. пер.
153
Армейские комиссары, военные комиссары, военные контролеры (фр.). – Примеч. пер.
154
«Большинство британцев, посещавших Пруссию Фридриха Великого, были поражены тем, что король в значительной степени сам лично контролировал собственную армию и систему управления» [Brewer. 1989. Р. 43]. Однако удивлялись этому только гости из Британии. Что касается гостей Британии, прибывавших с континента, удивление вызвало именно то, что армия находилась под национальным, а не династийным контролем.
155
«Война – это я!» (фр.). – Примеч. пер.
156
Кайзер доказывает, что к моменту вступления в Тридцатилетнюю войну «у Франции, судя по всему, не было постоянной армии. Единственные боеспособные и доступные войска принадлежали протестантскому военному предпринимателю Бернгарду, герцогу Саксен-Веймара, которого Ришелье нанял на французскую службу в обмен на значительное ежегодное вознаграждение и обещание территории Эльзаса» [Kaiser. 1990. Р. 73].
157
Вопреки интерпретации Криппендорфа, оплачиваемая в частном порядке военная рабочая сила не имеет ничего общего с нововременными армиями или капитализмом [Krippendorff. 1985. S. 249, 262].
158
Наемничество, естественно, не было капиталистическим предприятием, как утверждает Майкл Манн [Mann. 1986. Р. 456].
159
Война питает саму себя (лат.). – Примеч. пер.
160
«В период Тридцатилетней войны в Бранденбурге солдат оставался по-прежнему главным владельцем военного обмундирования и всей экипировки, необходимой для его дела» [Weber. 1968а. Р. 982].
161
«Существовал единый на базовом уровне господствующий класс – тот, что прямо или косвенно присваивал прибавочный продукт, вырабатываемый главным образом в крестьянском сельском хозяйстве» [Skocpol. 1979. Р. 56].
162
Меттам приходит к тому выводу, что «во Франции Людовика XIV едва ли было что-то, что можно было бы с некоторым
