– Не злись на меня, пожалуйста, – попросил Дарион.
Искренне попросил. И эта искренность могла стать отличным рычагом давления. Отложив папку, я сцепила пальцы и заглянула в лицо Дариона. Рассмотрела его внимательнее. Похоже, ночами он не спал: усталость читалась в его тёмных глазах, в лёгких морщинках вокруг глаз, изломе губ и опущенных уголках.
– Если расскажешь, что ты задумал, я не буду злиться, всё станет по-прежнему.
Он смотрел так пристально. Молчал.
– Ну что, расскажешь? – спросила я.
Глава 47
Не сводя с меня странного взгляда, Дарион потёр нижнюю губу. Кресло под ним опять скрипнуло, а я крепче сжала папку.
– Можешь гарантировать, что сохранишь сказанное в тайне? – спросил Дарион прямо. – Что будешь молчать, несмотря ни на что.
– Подданство империи обязывает меня сообщать о готовящихся преступлениях…
– Если речь идёт не о преступлении, ты точно будешь молчать?
Я хотела ответить «да», но Дарион вкрадчиво продолжал:
– Нет такого существа, которому ты всё расскажешь, считая, что этому существу можно доверять и делиться самым сокровенным, потому что оно желает только добра?
Леди Заранея желает только добра.
Ей я рассказала о чувствах Элора…
Но Заранея желает только добра, ей можно.
Дарион странно усмехнулся:
– Как видишь, ты не можешь обещать мне молчания.
– Да. Не могу, – признала я глухо. – Но…
Дарион вежливо ожидал ответа. Я могла бы сказать, что у него, всего лишь наставника в Академии драконов, не может быть настолько важных секретов, чтобы они заинтересовали императрицу, но уничижительное напоминание о его нынешнем положении только навредит.
– Я же не выведываю твои служебные секреты, – примирительно улыбнулся Дарион. – Но это не мешает мне тебя любить.
О несоизмеримости наших секретов я тоже промолчала, чтобы не накалять обстановку.
Я просто не знала, что делать, как общаться с Дарионом. Я же не рассказывала ему всё, имела ли право требовать от него полной откровенности? Решила попробовать с другой стороны:
– Ты втянул меня в какую-то интригу, а теперь отказываешься рассказать подробности, это нечестно.
– Нечестно, – согласился Дарион. – Но в данной ситуации у меня практически не было выбора.
Я поджала губы. Трудно его понять, а из-за того, что он медведеоборотень – невозможно заглянуть в сознание. И это раздражающее ощущение надвигающейся беды не отпускало, дёргало нервы, мешая сосредоточиться и здраво мыслить.
– Можешь поклясться, что не готовишь государственный переворот? – кажется, мне оставалось только это. Если смотреть на законные и мирные методы.
– Я клянусь, что не замышляю ничего дурного против Аранских, наоборот, стараюсь сделать всё, чтобы их правление было благополучным и долгим. И не замышляю ничего, вредящего тебе.
Он говорил правду, но с каким-то слабым оттенком горечи.
И что мне со всем этим делать?
Дарион нервно потёр подлокотник кресла и посмотрел на меня исподлобья:
– Скажи, пожалуйста… Безотносительно всех этих тайн, секретов и прочей политики… я хоть немного дорог тебе? Хоть чуть-чуть?
«Никто из нементалистов никогда нас не поймёт, не стоит даже надеяться на это и считать их своими друзьями».
«Самое дорогое – семья, остальные – разменные монеты и пешки».
«Никогда не привязывайся ни к кому просто так, особенно к тем, кто знает твои опасные тайны».
Все эти дедушкины наставления вихрем пронеслись в голове, прозвучали его голосом – и разбились о воспоминания о годах одиночества, когда только Дарион знал правду.
– Мне… – губы задрожали, но я нашла в себе силы признать, – больно не доверять тебе.
Лицо Дариона дрогнуло, взгляд смягчился. Во мне от самого сердца нарастала дрожь, и глаза защипало. Вдохнуть не получалось.
Дарион потянулся ко мне, но двери распахнулись, и у меня как-то сразу получилось взять себя в лапы: прямее стала спина, расправились плечи, и подбородок вздёрнулся вверх, а из глаз исчезли неприятные ощущения.
– Что-то, Дарион, ты слишком долго тут сидишь, – нелюбезно заметил Элор.
Вокруг него не сверкали молнии, он не скалился, ноздри трепетали лишь чуть, но атмосферам мгновенно накалилась.
– Мне попеняли за отсутствие отчётов за последние несколько лет, – совершенно искренне поведал Дарион. – Я исправляюсь.
Отличный образчик того, как можно лгать, говоря правду: отчёт я когда-то с Дариона спрашивала между делом, но явился он сюда явно не ради него.
– А-а, – протянул Элор. – Значит, ты тут недавно почти на колени падал из-за просроченных отчётов?
– Если обнаружишь недочёты или потребуются разъяснения, – глядя мне в глаза, Дарион поднялся, – ты знаешь, где меня искать.
– Я тоже знаю, где тебя искать, – многозначительно заметил Элор.
– Для соректора знать это вполне естественно, – отозвался Дарион. – Надеюсь, у вас не возникнет вопросов, ради которых вам захочется явиться ко мне, а у меня не возникнет необходимости оттаскивать вас от какой-нибудь студентки.
Золотые глаза Элора потемнели, но он справился с гневом и позволил Дариону выйти из кабинета. Взмахом руки заставил ветер захлопнуть створки и уставился на меня.
Я уткнулась в отчёт Дариона.
– Сердишься? – Элор подошёл и внаглую уселся на мой стол.
– Стол – это же вроде для работы, – вздёрнув бровь, заметила я, – а если бы я так к тебе уселся?
– Мне стало бы сложно работать.
– Почему?
– Боюсь, я слишком часто воображал, как нагибаю тебя на свой стол.
Лёгкий ступор закончился моим шумным:
– Пф!
И ещё одним лёгким ступором, после которого я всё же смогла прочитать пару строк отчёта, но тут Элор потянулся и вырвал у меня папку, отбросил её в кресло и заглянул мне в лицо.
– Мы на службе, – напомнила я, стараясь не вдыхать аромат корицы.
– Как твой непосредственный руководитель я приказываю тебе забыть об этой нудятине и пойти прогуляться.
– Вместе с тобой?
– Да.
– Альтернативное предложение: устроим спарринг?
– Глупое предложение: я не хочу тебя бить, а становиться грушей для битья – прости, но нет. Если только в обмен на что-нибудь.
– И на что же?
– Хочу искупаться с тобой, – Элор внимательно-внимательно смотрел мне в глаза, и под этим взглядом стало неловко, трудно анализировать его интонации. – Раздетыми, конечно.
