для обывателей. Готовится обмен студентами, базой с нашей стороны станет Академия драконов. Мы удовлетворили просьбу Эзалона о сохранении подданства Эрграя, он и Санаду делят сейчас обязанности ректора. Скорее всего после ухода Дегона они станут соректорами, потому что оба не хотят брать на себя полные обязанности по управлению Академией, а иных достойных и способных сразу принять управление преемников у Дегона нет. Жителей Эерана активно просвещают о существовании наших новых соседей, к моменту, когда врата между мирами откроются для обычных жителей, обе стороны должны быть готовы к встрече на нижних уровнях.
Пока Ланабет все это перечисляет, Арен незаметно заполняет мою тарелку едой — полностью всю тарелку, даже с горкой. И придвигает мне блюдо с пирамидой из паровых блинчиков с начинкой. Заметив это, Ланабет едва сдерживает улыбку, а мне серьезно говорит:
— Знаю, драконы норовят упрятать свою беременную половинку в самую далекую нору, никого не подпускать и ничего не рассказывать, чтобы не волновать, но если что — я всегда готова ответить на любые твои вопросы...
— Мама!
— Лана!
Арен, император и Элоранарр одинаково возмущенно на нее смотрят. Но Ланабет и ухом не ведет:
— После того, как утром проводим Элора в Новый Дрэнт, мы с Каром отправимся в Старую столицу на заседание родового суда. На процессе мы присутствовать не обязаны, только на вынесении приговора, но Шарон все вызывает и вызывает свидетелей, сегодня мы заглянули посмотреть, а если завтра приговор не вынесут, прямо скажем Шарону заканчивать этот фарс. — Ланабет вздыхает. — И мы бы хотели, чтобы Арен пошел с нами, когда мы будем арестовывать Фламиров.
У меня стынет сердце. Всего на мгновение, но Арен резко отвечает:
— Нет, я останусь с Лерой, — и берет меня за руку.
Но за родителей он тоже тревожится. Его разрывает противоречие: не огорчать меня и помочь семье. Вздохнув, соглашаюсь:
— Арен, ты должен подстраховать родителей.
— Но ты же будешь волноваться.
— Не больше тебя. Думаю, было бы не плохо, если бы завтра к Фламирам мы отравились вчетвером.
— Что? — одновременно спрашивают Арен, император и Элоранарр.
— Валерия говорит, что вам лучше отправиться в Старую столицу вчетвером, — поясняет Линарэн, глядя на символы на пластине и на ощупь накладывая себе пестрый салат.
— Мы поняли, — недовольно произносит император. — Но это немыслимо!
— Валерия, тебе надо дома сидеть, — чеканно произносит Элоранарр. — В сокровищнице, например.
А у Арена после моего заявления просто нет слов.
— Драконы в своем репертуаре, — вздыхает Ланабет. — И совершенно не понимают, что десять месяцев сидеть под замком невыносимо скучно.
В наступившей гробовой тишине голос императора звучит неожиданно обиженно:
— Ты не сидела.
— Еще бы я сидела, — хитро улыбается Ланабет, и, судя по выражению лица, она вспоминает что-то забавно-приятное.
Ужин проходит в атмосфере легкого противостояния. Ланабет и я — сторонницы умеренной заботы, она напоминает о том, сколько защит стоит на мне и стояло на ней, о том, что беременность не понижает магический потенциал, а на ранних сроках не сказывается на силе. Арен, император и Элоранарр вздыхают о том, как хорошо было раньше, когда дракониц запирали в замках или подземельях и лелеяли в тишине и одиночестве до того, как дракончику исполнится год. Линарэн вовсе заговаривает о том, что хотел бы пригласить ученых Нарака в гости.
Мы сходимся в одном: Арен точно должен подстраховать сотрудников ИСБ и родителей при аресте Фламиров.
Когда в окно падают оранжевые лучи заходящего солнца, Ланабет замечает, что пора расходиться. На прощанье император просит у Арена разрешения коснуться моей руки и под его напряженным взглядом меняет служебную метку на моей руке на родовую, поспешно отступает:
— Теперь, Валерия, ты в любой момент можешь меня позвать.
— Возможно, мне тоже стоит поставить вам метку?
Император отступает еще на полшага:
— Благодарю. Исполнится вашему малышу год или два, я с радостью.
«Арен, чего это твой папа так... боится?»
«Двусторонняя связь подразумевает возможность общения, а ты в таком замечательном положении, мало ли... вдруг тебя на разговоры потянет или жаловаться на меня? Он же должен будет что-то отвечать, боится тебя расстроить».
Да-да, судя по глазам императора, он прямо опасается. И Арену так сочувственно удачи желает. Правильно: нас с Ареном разговор ждет серьезный. О том, что я, пока хорошо себя чувствую, взаперти сидеть не собираюсь.
А вот Ланабет желает удачи мне и понимающе так улыбается. На прощанье обнимает Арена.
— Помни: беременным надо уступать, — наставляет она.
— Эх, братец, — Элоранарр похлопывает Арена по плечу. — Знал бы ты, как я тебе завидую.
И многозначительно на меня смотрит. Но я обещала молчать, а после его вечерних воздыханий о славных временах запирания дракониц, молчать хочу еще больше.Линарэн, рассеянно кивнув, выходит. За ним император с еще раз улыбнувшейся нам Ланабет, а потом и Элоранарр.
Дождавшись звука закрывающейся внизу двери, поворачиваюсь к Арену. Он сжимает мои руки:
— Солнышко, ты не устала?
И столько нежности в его взгляде и чувствах, столько радости от того, что я рядом с ним... У меня язык не поворачивается продолжить начатый за столом спор. Я улыбаюсь в ответ и отрицательно качаю головой.
Утром поговорим.
Я стою на каменной площадке, и на меня несется алая огненная волна. Накрывает злым, кусачим пламенем.
Скалится сотканной из всполохов драконьей мордой, шипит... клацает багряными зубами, норовя вонзиться в шею.
Вздрогнув, открываю глаза. Полумрак развеивает наколдованная огненная сфера. Сердце бешено стучит.
— Лера, все хорошо, — шепчет Арен, прижимает меня к себе.
Это его огонь озаряет спальню.
Жарко. Арен горячий, а с другой стороны меня подпирает теплая меховая Пушиночка, трется мордочкой о плечо, мелодично утешая: «Все хорошо, мы рядом».
Но от сна все равно
