зато вино – предельно честно, что было важнее. У меня появилось подозрение, что кочевники ради пьянки и пошли в поход. Не привыкшие к алкоголю, упивались они быстро, после чего начинали колобродить. Почти все потери у нас были именно из-за пьяных драк. Самое забавное, что смерть кочевника в пьяной драке не была поводом для кровной мести. Погиб в походе, а по какой именно причине – не важно.
Первая серьезная стычка случилась возле бывшей древнегреческой Одессы, она же римский Дионисиополь, которая теперь намного меньше и слабее. Авары захватили и разрушили город, и только при хане Аспарухе он был частично восстановлен и получил название Варна. К тому времени у нас уже был тариф, который зависел от величины поселения. Его объявили горожанам. Нам ответили, что потребуется два дня, чтобы собрать выкуп. Спешить нам было некуда, поэтому я не настаивал.
Окрестности Варны были к тому времени уже разграблены, поэтому я отправил все отряды на запад и юго-запад, вглубь страны, в том числе к нынешней столице Плискову. Сам остался в лагере, потому что лучше купаться в море и валяться на песке, чем шляться на коне по дорогам.
Ближе к полудню прискакал гонец с тревожной вестью: большая конная армия болгар разбила один из наших отрядов. Ни насколько велика она (много!), ни где точно находятся (там!) прискакавший не знал. На чрезвычайный случай у нас был разработан сигнал – три дыма. Вскоре рядом с лесом, чтобы далеко не носить дрова, были разведены три больших костра. Часа через два начали подтягиваться наши отряды, прискакавшие налегке. Они уже знали, что на нас идет враг.
Для меня появление болгарской армии было неожиданностью, потому что послы из Константинополя, приплывавшие с купцами, заверяли нас, что она сейчас находится в юго-западной части страны, готовится к сражению с ромейской. Я в очередной раз подумал, что с союзниками нам здорово подфартило: научат не верить никому. Заодно стала понятна медлительность варненцев. Наверняка надеялись, что их спасут.
Мы приготовились к сражению, расположившись на полях неподалеку от города так, чтобы наш левый фланг упирался в берег озера. Когда у врага много конницы, лучше уменьшить ему возможности зайти тебе в тыл. На левом фланге и в центре стояла пехота под командованием Хелги Стрелы, а конница под моим командованием – на правом. Наши разъезды видели вражеские километрах в трех от этого места, поэтому я был уверен, что болгары прибудут до наступления сумерек, и есть вероятность, пусть и мизерная, что вступят в бой сходу.
Ждали мы напрасно. Вечером на дороге, выходящей из леса, появился небольшой вражеский отряд. Остановились, полюбовались нами, ускакали. Я предположил, что известили командование о нас, и то приняло решение выждать до утра, отдохнуть перед боем. Ошибся, потому что до следующего полудня враг не появился, даже разведчиков больше не было. Возможно, мы столкнулись с передовым конным отрядом болгарской армии. Я послал несколько небольших разъездов, чтобы узнали, где основные вражеские силы, а еще лучше – взяли языка, за которого первым добывшим его пообещал три номисмы.
К вечеру один из разъездов вернулся с упитанным болгарином с выбритой головой. Наверное, на нем были ранее какие-то доспехи и обувь, но передо мной предстал босой, в грязной, когда-то белой, льняной рубахе и потертых кожаных штагах. Припухший нос и размазанная по лицу и подсохшая кровь информировали, что на встречу со мной пленник ехать не хотел.
- Ты кто? – спросил я на староболгарском.
- Атрач, - представился пленник.
- Командир или простой воин? – уточнил я.
- Командовал десятком всадников, - ответил он и сразу предупредил: – За меня заплатят выкуп.
- Это хорошо, - сказал я и задал следующий вопрос: – Вы из Плискова приехали?
Плисков – это будущая Плиска, нынешняя столица Болгарии. В школьные годы, когда денег было так же мало, как и лет, я курил сигареты «Плиска», которые были короче и потому дешевле. Ходили слухи, что сигаретная бумага сделана из старых тряпок. Я тогда имел смутное представление, из чего делается бумага, поэтому считал болгар скупердяями. Если на счет бумаги и ошибался, то вывод все равно делал правильный.
- Да, - подтвердил Атрач.
- И много вас? – поинтересовался я.
– Много. Вся конница, что сумел собрать командир гарнизона Тутай, - ответил он.
Я уже привык, что слово «много» для людей, не умеющих считать, резиновое и зависит от личного опыта: для одного это пять сотен, для другого – пять тысяч, для третьего – пятьдесят тысяч. Еще знал, что в болгарской армии много пехоты, набранной из славян, а пленник сообщил только о коннице. Вполне возможно, что он не принимал в расчет пехотинцев, как уже начали делать западноевропейские тяжелые конники, которые через какое-то время превратятся в сословие рыцарей. Пока что любой свободный человек мог, получив от сеньора бенефиций, купить коня и броню и послужить в тяжелой кавалерии или, что случалось чаще, сперва проявить себя в бою, даже в пешем строю или в легкой коннице, а потом получить землю и присягнуть, став вассалом.
- А пехота где? – спросил я.
- Охраняет город, - ответил Атрач.
Значит, это не передовой отряд болгарской армии, как мы решили, а, скорее всего, личная инициатива командира Тутая. Наверное, решил блеснуть полководческими талантами, сняв с защиты города часть гарнизона и добавив к отряду ополчение.
На всякий случай я задал проверочный вопрос:
- Хан Богорис с вами?
- Нет, уехал на войну с ромеями, - сообщил пленник.
На слишком хитрого или отчаянного патриота Атрач не был похож, поэтому я предположил, что он не соврал. После чего прикинул, сколько конных воинов мог набрать командир плисковского гарнизона? Наверное, не больше пяти-семи сотен, причем большую часть должна составлять легкая конница.
Поделившись этими выводами с Хелги Стрелой, я предложил:
- Завтра утром возьму тысячу всадников и проведу разведку боем. Если это действительно только небольшой конный отряд, сами справимся, а если подошла вся болгарская армия, отступим и дадим сражение здесь.
Утро выдалось пасмурным. Дождь было брызнул и сразу перестал, лишь малость прибив рыжеватую пыль на лесной дороге, по которой плотным строем двигался мой отряд. Кочевники жались друг к другу, чувствуя себя неуютно в непривычном ландшафте. Я скакал во главе основной группы и привычно оценивал местность на «засадоопасность». Интересные локации попадались часто, потому что дорога петляла между холмами,
