— Решил провести обряд призыва демона, — обрадовал друга Паша, выдержав минутную драматическую паузу. — Пока светло…., - призыватель демонов скорбно вздохнул.
Рудик понял, что сегодня Пашу к людям лучше не допускать — тогда точно быть беде. О том, что Паша что-то задумал, говорил его, печальный взгляд.
Не откладывая мероприятие в долгий ящик, Паша, поправив свою знаменитую кепку, приступил к призыву сущности из Преисподней. Вот за каким таким лысым бесом ему сдался демон? И бесполезно отговаривать друга — он уже закусил удила и попёр напролом.
Прежде всего, Паша осмотрелся по сторонам и углядел совсем недалеко от их беседки площадку с песочком. Пойдёт — решил он. Действительно, на песке ловчее рисовать пентаграмму, чем корябать её на каменистой почве. Выломав с какого-то кустарника прутик, он приступил к начертанию пентаграммы. Рудик с интересом наблюдал над перемещениями Паши: пусть рисует на песке, лишь бы на людей не стал кидаться со своими бредовыми идеями.
Пентаграмма у доморощенного призывателя нечисти получалась несколько кривоватая, с неровными углами и неразборчивыми символами по углам и в тех местах, где их следовала наносить. Маг увлечённо чертил пентаграмму призыва, окидывая своё творение особым прищуром и понимающе покачивая головой. Камило несколько расширил диаметр круга, по которому он вращался вокруг своих друзей. Парню стало как-то не по себе, когда он понял, чем это занят маг, а когда Ковальский надумал произносить слова Призыва, то Камило отскочил в сторону ещё дальше. Рудик вслушивался в непонятную абракадабру из слов, произносимых Пашей, и только хмурился: Пашу понесло по кочкам с логическими изгибами, теперь не остановишь.
Пробормотав несколько раз слова Призыва, маг успокоился. Ничего не происходило. Наверное, демон, которого вознамерился призвать Паша, был чем-то занят, поэтому не очень спешил являться под одухотворённый лик призывателя.
— Не выходит, что ли? — участливо спросил Рудик.
— Крови надо сюда побрызгать, — скривился Паша. — Свою жалко отдавать, — маг с надеждой посмотрел на Рудика.
Рудик энергично замотал головой и руками.
— У Чино попроси немного крови, — посоветовал он. — У Чино крови много.
Увы, но поблизости Чино не оказалось. Вот он только что тут отирался, а вот его уже нет. И где его искать в наступивших потёмках?
Камило далеко не стал прятаться, но и на глаза мага он решил не попадаться — целее будешь. Пусть маг оттачивает не на нём свое чёрное мастерство. Парню как-то не хотелось участвовать в дьявольском обряде, а вдруг что-то пойдёт не так, как тогда воевать с демоном? Ну, её, эту мистику в бездну, где на каждом астральном углу честного путника подстерегает опасность. Камило нихт-нихт клювен клац-клац.
Увы, но всё пошло так, и даже хуже, о чём вскоре Камило пришлось убедиться на собственной шкуре.
* * *
Младший сержант Никита Донцов сегодня ночью заступал на боевое дежурство стрелком КПВТ первого БТРа. Их неугомонный летёха отрядил на несение службы восемь человек — по два на каждый БТР. Остальные военные будут дрыхнуть в палатках и в кабинах грузовиков. Донцов сегодня оператор КПВТ, этой пятидесятикилограммовой дуры, пуляющей на два километра, а его напарником будет рядовой Скворцов. Скворец у нас за стрелка и гранатомётчика. Вот такая служба. Если Скворцу и удастся немного покемарить внутри БТРа, то Никитосу поспать не получится, а то припрётся летёха, увидит, что сплю — вони будет до небес. А летёха такой — он за ночь может несколько раз притащиться.
Донцов поводил стволом КПВТ по окрестностям. Удивительно, но летёха ставил вполне конкретную задачу: если Донцов увидит что-то необычное и агрессивное, то ему надлежало стрелять в это что-то. Ничего себе, пельменьчик! КПВТ оружие грозное: крупнокалиберный (14, 5 мм) пулемёт Владимирова танковый. Применяется для уничтожения огневых точек и личного состава сил противника, защищённых лёгкой бронёй или находящихся в фортификационных сооружениях временного типа. Шпарит со скоростью 600 выстрелов в минуту. Теперь Никитосу предстояло определяться с тем, что агрессивное, а что нет. А как это сделать? Уже сумерки. Видимость низкая. А что ночью будет? Здесь темно: за «зелёнкой» ничерта не видно. Как-то всё тоскливо получается. Приказано стрелять, но не сказано в кого. А вдруг гражданские начнут отираться по округе — их, что, тоже стрелять? Ну, начальники, ну, дают! Но, раз горячо любимое начальство изволило сказать: «Надо!» и заявило, что бурундук это птичка, то пришлось отвечать: «Есть!» — и отправляться на пост искать у бурундука крылья.
Ночь ещё совсем молода и кажется длинной, когда не спишь, а вглядываешься в колышущиеся тени. Скворцов за спиной раздражающе шуршит обёртками сухого пайка: опять что-то трескает. Скворец вечно голодный и невозмутимый. Это у Никитоса мандраж: солдату всегда кажется, что его рубеж — самый главный и опасный. И чуйка верещит, но в темноте ничего не видно. Время тянется, как резиновое, как что-то невообразимо тягучее, как будто мёд стекает с ложки. Внутри Никиты поселился холод и страх. От страха не помогали даже мысли об оценки фигурки местной девушке по имени Аревик. Вот бы с этой девицей…..того….без фанатизма, но регулярно….
Никита в который раз окинул взглядом пулемёт: нет, всё нормально, к стрельбе оружие готово. Отцы командиры говорили, что бой выиграет опытный и хладнокровный боец. Откуда же хладнокровности взяться? Отцы командиры не уточнили, как научиться видеть в темноте без приборов, а приборов всего два — во втором и четвёртом БТР. Да и с приборами страшно. Зрение в темноте бунтует: мозг из теней достраивает монстров.
Никита направил ствол пулемёта на тушу четвёртого БТРа, стоявшего в двухстах метрах левее. Если не знаешь, что это боевая машина, то и не определишь в темноте, что этот тёмный холмик боевая машина. Ребята хорошо спрятали машину. Кругом темнота, даже в гостинице света нет. Как назло сегодня на небе много туч. Никита на несколько секунд зажмурил глаза, чтобы потом чуть лучше видеть. Ему не показалось: к четвёртому БТРу перемещалась смутная тень величиной сопоставимая с тушей самого БТРа. Пулемёт младшего сержанта рявкнул длинной очередью в направлении четвёртого БТРа и перемещающейся рядом с ним тени. Адреналин в организме младшего сержанта зашкалил. Много ли человеку надо? Раз-два и дошел до точки кипения. Никита ощутил пьянящий восторг от работы своего оружия. Может он и не прав, что стал стрелять, но мыслительный процесс в его мозгу, запустивший нужные шестеренки, подсказал ему, что с этими тенями не всё так просто. Сейчас Никита ощущал восторг и отчаяние: восторг от грозной работы пулемёта, а отчаяние от своих мыслей об ошибке. Слёзы выступили на глазах стрелка, но сквозь влагу на глазах он увидел, как четвёртый БТР вдруг со скрежетом переворачивается вниз башней, вверх колёсами. Какая-то неимоверная сила умудрилась перевернуть многотонную машину за пару секунд. Никита ещё успел дать очередь по «зелёнке», как почувствовал, что и их машина встаёт на дыбы и со всего размаха рушится на землю. Жуткий удар и скрежет сминаемой стали. Пришла резкая боль, но она недолго мучила тело солдата. Погибший Никита, как и умерший рядом с ним рядовой Скворцов, уже не видели, что второй БТР также успел дать пару заполошных очередей, пока с ним не разобрались тени. Экипаж последнего третьего БТРа погиб, так ничего и не поняв.
