Частенько Элвин лежал ночами и слушал тихие шорохи дома. Вовсе не обязательно было использовать скрытые силы, чтобы догадаться, что за тихое, осторожное поскрипывание доносится до его слуха. В такие минуты он вспоминал девушку по имени Маргарет, которая долгие месяцы пряталась под обличьем мисс Ларнер, и представлял, как ее лицо приближается к нему, губы легонько раздвигаются и из ее горла доносятся нежные постанывания, которые издавала Дельфи в ночной тиши. После чего лицо Маргарет вновь всплывало в его памяти, но на этот раз его искажала скорбь и заливали слезы. В минуты подобных воспоминаний сердце сжималось в его груди, он жаждал вернуться к ней, заключить в свои объятия и исцелить ее. Он хотел избавить Маргарет от страданий, сделать ее прежней веселой девушкой.
А поскольку Элвин жил теперь в доме Меры, то постепенно утратил былую осторожность, и его лицо опять стало демонстрировать все его чувства. Однажды, когда Мера и Дельфи в очередной раз обменялись влюбленными взглядами. Мера вдруг повернулся и увидел лицо Элвина. Спустя некоторое время, после того как Дельфи ушла из комнаты, а дети заснули в кроватках, Мера протянул руку и дотронулся до колена Элвина.
— Кто она? — спросил Мера.
— О ком ты? — смутился Элвин.
— О девушке, которую ты так любишь, что одно воспоминание о ней заставляет тебя забыть обо всем.
На мгновение Элвин по привычке засомневался. Но затем шлюз открылся, и его история бурным потоком ринулась наружу. Он начал с рассказа о мисс Ларнер, которую на самом деле звали Маргарет и которая являлась девочкой-светлячком из историй Сказителя, охраняющей Элвина из далекого Хатрака. Но, поведав историю своей любви к ней, он принялся рассказывать о том, чему она его научила, так что, когда вся повесть была закончена, ночь уже близилась к рассвету. Дельфи спала на плече у Меры — посреди рассказа она вернулась, но долго не продержалась, что было вполне естественно, ведь трое ее детишек и Артур Стюарт захотят рано утром позавтракать и не станут слушать ее объяснений, что она, мол, засиделась до поздней ночи. Но Мера не спал, глаза его блестели, пока Элвин рассказывал об Иволге, о живом золотом плуге, о горне, в который он шагнул, и об Артуре Стюарте, которого изменил в водах Гайо. Время от времени яркое пламя в глазах Меры затуманивалось, ведь убийство Элвин совершил своими руками, хотя ловчий и заслуживал смерти. Не меньше Мера переживал за старушку Пег Гестер и чернокожую девочку-беглянку, которая, подарив Артуру Стюарту жизнь, погибла семь лет назад.
— Каким-то образом я должен отыскать людей, которых смогу научить быть Мастерами, — в конце концов сказал Элвин. — Но я даже не знаю, сможет ли человек, не имеющий моего дара, научиться этому и сколько такого человека надо учить. Да и захочет ли он учиться?
— Мне кажется, сперва эти люди должны полюбить мечту о твоем Хрустальном Городе, а уже потом узнать то, чему они должны научиться, чтобы построить этот город, — сказал Мера. — Если распространится молва о том, что в Церкви Вигора объявился некий Мастер, который учит Творению, к тебе в ученики станут набиваться люди, которые захотят при помощи твоей силы править другими людьми. Но Хрустальный Город… ах, Элвин, ты только представь себе! Это словно навсегда поселиться в смерче, в который вы с Пророком попали много лет тому назад.
— А ты согласен учиться у меня, Мера? — спросил Элвин.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы овладеть этими знаниями, — ответил Мера. — Но сначала я должен торжественно поклясться, что твое учение я использую только с той целью, чтобы построить Хрустальный Город. Если же выяснится, что я не могу стать Мастером, я пособлю тебе чем-нибудь другим. Я исполню все, о чем бы ты ни попросил, Элвин, — уведу свою семью на край Земли, откажусь от всего, чем владею, умру, если нужно будет. Я готов на все, лишь бы осуществить мечту, которую однажды показал тебе Тенскватава.
Элвин взял его за руки, крепко сжал и держал так долго-долго. Потом Мера наклонился и поцеловал его как брат брата, как друг друга. Это движение разбудило Дельфи. Она не слышала беседы, но сразу поняла, что происходит нечто очень важное. И она сонно улыбнулась обоим мужчинам, после чего Мера взял ее на руки и отнес в постель, чтобы она нормально проспала последние пару часов до восхода солнца.
Так началась работа Элвина. До конца лета Мера был его учеником и одновременно учителем. Элвин учил Меру Творить, а Мера в свою очередь обучал его отцовству, искусству быть мужем и мужчиной. Вся разница заключалась в том, что учеба давалась Элвину настолько легко, что он даже не замечал, что его учат, тогда как Мера каждый шаг преодолевал с огромным трудом. Каждую частичку силы Мастера он отвоевывал с боем. Однако постепенно он овладел умениями Мастера и вскоре научился Творить сам, а Элвин наконец понял, как учить человека «видеть» не глазами, «касаться» не руками.
Теперь, когда он лежал ночью, уставившись в потолок, прошлое уже не мучило его — он скорее пытался рисовать себе, что ждет его в будущем. Где-то на Земле находится место, где он построит Хрустальный Город. Где-то там живут люди, которых он должен разыскать, которым должен внушить любовь к этой мечте и показать, как исполнить ее. Где-то лежат луга, которым принесет жизнь его золотой плуг. Где-то существует женщина, которую он полюбит и с которой проживет до самой смерти.
Осенью в Хатраке прошли выборы, и в результате выплывших на поверхность историй, разъясняющих, кто на самом деле герой, а кто — гад ползучий, Поли Умник лишился своей должности, и шерифом стал По Доггли. Примерно тогда же Миротворец Смит решил написать жалобу на предмет того, что прошлой весной его подмастерье скрылся с некой вещью, которая по праву принадлежала мастеру.
— Долгохонько ты ждал, чтобы обвинить Элвина в преступлении, — заметил шериф Доггли.
— Он угрожал мне, — ответил Миротворец Смит. — Я боялся за свою семью.
— Ну, и что же он у тебя украл?
— Плуг, — признался Миротворец.
— Обыкновенный плуг? И я что, должен искать какой-то плуг? Да за каким дьяволом ему тащить у тебя обыкновенную железяку?
Миротворец понизил голос и таинственным шепотом объяснил:
— Этот плуг был сделан из чистого золота.
Тут уж По Доггли не выдержал. Он так заржал, что чуть живот не надорвал.
— Честно-честно, я правду говорю, — смутился Миротворец.
— Да ну? Хотя почему бы и нет? Знаешь, друг мой, я, пожалуй, поверю тебе. Однако могу поставить десять против одного, что если в твоей кузнице и валялся золотой плуг, то принадлежал он Элу, а не тебе.
— Все, что делает подмастерье, собственность мастера!
Терпение у По лопнуло. Он отбросил свое дружелюбие и выложил кузнецу все, что о нем думает:
— А ты распусти такую байку по Хатраку, Миротворец Смит, думаю, люди тебе сразу объяснят, что этот парень стал настоящим кузнецом задолго до того, как ты удосужился отпустить его. Молва о твоей «честности» мигом распространится по окрестностям, и если ты еще обвинишь Элвина Кузнеца в том, что он украл у тебя некий предмет, который во всем мире мог сделать только Эл, то вскоре обнаружишь, что над тобой смеется каждая бродячая собака.
