— Точнее не скажешь. — Он показывает на экран. Я ничего не говорила ему об Артуро. — Я так понимаю, что это старый друг?
Я знаю, что каждое наше слово записывается. Я не знаю, что может и что будет использовано против меня в суде. Но я знаю, что не имею права хранить молчание. Интересно, будут ли меня пытать, чтобы выведать сведения. Это была бы пустая трата времени. Я сомневаюсь, что мне позволят созвониться с адвокатом.
— Это давняя история, — только и говорю я.
— Как Вегас?
— Отлично. Выиграла в кости кучу денег.
— Здорово. Где остановилась?
— В «Мираже». — Я вздыхаю. — Прости, Джоэл. Мы не должны были здесь оказаться. Я все испортила.
— Не суди себя слишком строго. В конце концов, ты остановила Эдди.
— Да. Но при этом создала такую ситуацию, что может появиться тысяча Эдди. — Я вдруг повышаю голос и кричу в монитор: — Ты слышал это, Артуро? Тысяча неуправляемых Ральфов! Ты хочешь этого? — Мой голос гаснет до шепота: — Вот что ты получишь.
Я не рассчитываю получить ответ на эту вспышку, но через минуту монитор загорается. Артуро один, он сидит за столом в комнате охраны. Прямо за углом, как они говорят.
— Сита, — говорит он. — None oho mai pensato che ti avrei rivista.
«Не думал, что когда–нибудь увижу тебя снова».
— Я тоже, — бормочу я.
— Тебе удобно? — спрашивает он, легко меняя язык. При желании он говорит совсем без акцента. Он, должно быть, долго жил в Америке.
— В клетке не может быть удобно. — Я делаю паузу. — А тебе удобно?
Он разводит ладони. Я помню, какие у него были большие ладони. Неожиданно я многое о нем вспоминаю: теплоту его серых глаз, сильную линию подбородка. Как я могла не узнать его? Причины очевидны. Когда мы виделись в последний раз, ему исполнилось двадцать пять лет. И все же, несмотря на превращение, с тех пор он постарел еще на двадцать пять. Возможно, потому что на самом деле прошло семьсот лет.
Но это все глупости. Я не узнала его по двум веским причинам: я знала, что он не может оказаться в нашем времени, поэтому даже не задумывалась; а у Энди, которого я обхаживала, не было души Артуро, которого я когда–то любила. Этот человек, глядящий на меня сверху… я едва знаю его, а ведь я много месяцев спала с ним.
— А что, по–твоему, я должен был делать? — отвечает он. — Тебя нужно было остановить.
Мой голос полон презрения.
— Остановить в чем?
— В Лос–Анджелесе прошла серия жестоких убийств. Я знал, что это сделала ты.
— Ты знал, что не я! Ты знал, что это сделал какой–то другой вампир! Не начинай наш первый разговор за семьсот лет со лжи. Тебе известно, что я никогда не убивала ради удовольствия.
Мой гнев заставляет его отступить.
— Извини. Правильнее сказать, я знал, что ты косвенно вовлечена. — Он делает паузу. — Кто совершал убийства?
Я забываю о своем решении рассказывать как можно меньше. В любом случае, мои сведения им не помогут. Важна только моя кровь.
— Убивать начал вампир–психопат по имени Эдди Фендер. Лос–анджелесская полиция и ФБР делали все возможное, чтобы остановить его. Но в итоге убийства остановила я. И что я за это получила? Медаль? За мной погналась вся полиция.
— Ты убила больше двадцати полицейских.
— Потому что они пытались убить меня! Злодей здесь не я, а ты и те, с кем ты связался. — Я делаю паузу и немного успокаиваюсь: — Почему ты оказался с ними?
— Я могу помочь им. Они могут помочь мне. У нас есть здесь свои интересы. Разве не так формируется большинство партнерских отношений?
— Так делают те, кто преследуют эгоистичные цели. Но я не помню, чтобы ты когда–нибудь был эгоистичным. Почему ты работаешь на американскую военную машину?
— Теперь–то ты должна понять. Мне нужно завершить мои опыты.
Я смеюсь:
— Ты все еще ищешь кровь Христа?
— Ты так говоришь, будто это бесполезная затея.
— Это нечестивая затея. Ты видел, что случилось в прошлый раз.
— Я допустил ошибку — только и всего. И больше я ее не повторю.
— Только и всего? А как же Ральф? Я любила этого мальчика. Ты любил его. И ты превратил его в чудовище. Ты заставил меня его убить. Ты знаешь, что со мной из–за этого случилось?
Его голос становится холодным:
— Ты из–за этого свидетельствовала против меня?
— Тебя нужно было остановить. У меня не было ни сил, ни желания делать это самой. — Я делаю паузу. — У тебя была возможность поговорить со мной в инквизиторской тюрьме. Ты предпочел не говорить.
— Мне было нечего сказать.
— Ну, тогда и мне сейчас нечего сказать тебе. Давай, добудь свежей вампирской крови. Пришли за ней толпу ученых и солдат. Не все из них к тебе вернутся.
— Ты не представляешь никакой опасности, пока находишься в этой камере. И ты останешься в ней до конца жизни.
— Это мы еще посмотрим, — едва слышно шепчу я.
— Сита, ты меня удивляешь. Разве тебе не интересно, почему я все еще жив?
Я утомленно вздыхаю:
— У меня есть версия, почему ты выжил. Хоть ты и клялся мне, что не экспериментируешь на себе, ты это делал. Поэтому тебе стали приходить видения ДНК. Ты видел ее глазами своего благословенного гибридного состояния.
— Я ставил опыты на себе. Это правда. Но я никогда не доходил до полного гибридного состояния. Это должно быть для тебя очевидно.
Я киваю:
— Потому что ты состарился. Тебе не больно, Артуро, что ты больше не тот лихой молодой священник?
— Я еще могу достичь бессмертия.
— Хмм. А я–то всегда думала, что ты хочешь умереть и отправиться на небеса. — Конечно, он прав. Мне любопытно, что тогда случилось: — Что произошло после суда? Как ты спасся? Я слышала, тебя сожгли на костре.
— Инквизитор дал мне личную аудиенцию. Он сказал, что не может меня отпустить, но, в обмен на признание в колдовстве, согласился заменить сожжение на повешение.
— И ты выжил?
— Да.
— Ты этому удивился?
— Да. Это был расчетливый риск. У меня не было большого выбора.
Я колеблюсь:
— Что ты сделал с Ральфом?
Артуро в первый раз выглядит виноватым:
— Я воздействовал на него пузырьком с твоей кровью, когда через нее проходили лучи полуденного солнца.
Я ошеломлена:
— Но ты говорил, что никогда не пойдешь на это. Такая мощная вибрация уничтожила бы даже взрослого мужчину или женщину.
