Спотыкаясь об обломки, усыпавшие пол, подбежал Аркониэль и упал на колени рядом с ними.
— Как она?
— Не знаю.
* * *
Чьи-то руки толкали ее в спину, а потом она вдруг взлетела обратно, вверх. Что-то ударило ее в подбородок с такой силой, что Тамир онемела и оглохла. Мир вокруг нее бешено завертелся… звезды, река, каменные стены… а потом на нее упала темнота.
Теперь она снова лежала в темной, разгромленной комнате, и кто-то крепко держал ее, так крепко, что она не могла дышать.
— Мама, не надо! — закричала она и из последних сил попыталась вырваться.
— Нет, Тамир, это я! Открой глаза! Аркониэль, да сделай же что-нибудь, черт тебя побери!
Она услышала резкий хруст, приоткрыла глаза и сразу моргнула, ослепленная бледным мягким светом. Ки держал ее, и его лицо исказилось от горя. За его спиной стоял Аркониэль, держа в руке волшебную палочку, а из пореза на его лбу сочилась кровь. В воздухе висел странный запах, горький, как вонь паленых волос.
— Ки?
Она попыталась сообразить, что здесь только что произошло, но тщетно. Холод проник в каждую ее клеточку, а сердце колотилось так, что болела грудь.
— Я тебя поймал, Тамир. Сейчас мы уйдем отсюда.
Дрожащими пальцами он отвел с ее лица волосы.
— Моя мать…
— Я видел ее. Я не позволю ей снова терзать тебя. Идем!
Он поднял ее на ноги и обхватил за талию.
Тамир наконец почувствовала собственные ноги и медленно пошла рядом с Ки к двери. Рука Ки была сильной и надежной, но Тамир все еще ощущала цепкие ледяные пальцы матери.
— Отведи ее в мою комнату. Я пока запечатаю эту дверь, — сказал им вслед Аркониэль.
Они осторожно спустились по ступеням и кое-как добрались до комнаты Аркониэля. От ярко горящих свечей и ламп разливался спокойный чистый свет.
Ки усадил Тамир в кресло рядом с пустым очагом, потом сорвал с кровати одеяло и укутал ее. Встав перед ней на колени, он стал растирать ее холодные руки.
— Скажи хоть что-нибудь, пожалуйста!
Тамир медленно моргнула.
— Я… я в порядке. Она… ее там нет. Я ее больше не чувствую.
Ки оглянулся вокруг и принужденно засмеялся.
— Это радует. Не хотел бы я еще раз такое увидеть.
Уголком одеяла он обтер ей подбородок. От боли Тамир поморщилась и дернула головой.
— Сиди спокойно, — приказал Ки. — У тебя кровь течет.
Тамир потрогала подбородок и почувствовала на пальцах теплую липкую влагу.
— Подоконник. Я ударилась о подоконник. Как в прошлый раз.
Ки осторожно отвел ее пальцы.
— Да, как в прошлый раз, только теперь шрам будет побольше.
У Тамир вдруг ужасно закружилась голова, она схватилась за голову.
— Он… Брат… Это он втащил меня назад?
— Нет, я. Я услышал твой крик и ворвался в комнату как раз… — Ки придвинулся еще ближе, теперь его живот касался ее коленей. Он дрожал с головы до ног. — Великое Пламя… — продолжил он, и голос его звучал уже не так ровно. — Она уже почти вытолкнула тебя, чудовищная тварь! Да уж, это было похуже Брата…
Он замолчал и обхватил Тамир руками, как будто ей все еще грозила опасность.
— И ты спас меня? — прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо.
— Да, но я едва успел! Черт побери, о чем ты думала, когда пошла туда одна?
Он плакал! Тамир обняла Ки, погрузив пальцы в его волосы.
— Не плачь. Ты пришел вовремя, Ки. Ты меня спас. Все хорошо.
Беспокойство за Ки прогнало остатки страха. Никогда Тамир не видела, чтобы Ки так плакал. От рыданий все его тело сотрясалось, и он снова сильно, до боли обнял ее, но Тамир это только обрадовало.
Наконец он отодвинулся и сел на пятки, вытирая лицо рукавом.
— Прости. Я… я думал… — Тамир видела в его глазах настоящий страх. — Я уже решил, что не успею и она… — Он схватил ее за руки, и его страх превратился в гнев. — Почему, Тамир? Что тебя заставило подняться туда одной?
— Жрица в пещере сказала…
Ки яростно встряхнул ее.
— Что сказала? Что ты должна позволить убить себя?
— Что сказала жрица? — спросил вошедший Аркониэль. Запах гари, окружавший его, был куда сильнее, чем в комнате наверху.
— Она сказала, что моя мать… такая, какова она сейчас… что это моя ноша. Я подумала, может, это означает, что я должна освободить ее? Я подумала, если она увидит меня настоящую, это принесет ей успокоение. Но ничего не вышло, — растерянно закончила Тамир. — Все было точно так, как в тот день, когда сюда приехал дядя.
— Значит, Нари была права, — сказал Аркониэль, гладя Тамир по голове. — Но почему ты ничего мне не сказала?
— Не знаю. Наверное, стыдилась.
— Чего? — спросил Ки.
Тамир опустила голову. Они ведь не знали, каково это — быть невидимым.
— Прости меня, Тамир, — со вздохом сказал Аркониэль. — Я не должен был отпускать тебя одну. Ты не можешь договариваться с призраками лучше, чем тебе это удалось с Братом.
— Но тогда почему медиум велела ей так поступить? — резко спросил Ки.
— Вообразить не могу. Возможно, Тамир что-то не так поняла.
— Не думаю, — прошептала Тамир.
— Проклятые иллиорцы!
— Не богохульствуй, — предостерег его Аркониэль.
Ки встал, провел ладонью по лицу.
— Я останусь с тобой, на случай если она вернется. Даже не пытайся прогнать меня. Ты сможешь идти?
Но Тамир настолько устала, что просто не хотела двигаться с места.
— Оставайтесь здесь, — сказал Аркониэль. — Я запечатал комнату защитными чарами и сам буду снаружи, присмотрю. Отдыхайте. — Он вышел и закрыл за собой дверь.
Тамир позволила Ки уложить ее в кровать Аркониэля, а когда он накрыл ее одеялом, схватила юношу за руку.
— Ляг со мной, а? Я… ты мне нужен.
Ки забрался под одеяло рядом с Тамир и обнял ее. Она обхватила его за талию и положила голову ему на плечо. Несколько минут он гладил ее волосы, потом она ощутила теплое прикосновение его губ к своему лбу. Тогда Тамир поднесла к губам его руку и поцеловала.
— Спасибо тебе. Я знаю, это не…
Губы Ки закрыли ей рот, оборвав на полуслове. Ки целовал ее, целовал по-настоящему. И поцелуй длился и длился, и он был куда нежнее и решительнее, чем неловкая попытка Ки в Афре.
* * *
Даже теперь, когда Тамир была в его объятиях, Ки продолжал переживать тот страшный момент. Снова и снова воображение рисовало ему ужасные картины ее гибели. И если он стыдился своих недавних слез, то этот неожиданный поцелуй не вызвал у него стыда. Ки хотелось поцеловать ее, и Тамир ему ответила. И его тело тоже откликнулось…
