Бруна, одно из самых устрашающих чудищ – помесь жирафа, козла и верблюда, – опрокинулся в сугроб у замковых ворот, не выдержав веса промокшего костюма и тяжелой от выпитого головы. Многочисленная свита – в разукрашенных ленточками шляпах, с клювами и в остроносых башмаках – пыхтела и кряхтела, пытаясь поднять свалившегося на ноги. Тяжелые колокольчики на поясе громко звенели. Веселый хозяин конюшни хлестал его плетью по бокам до тех пор, пока чудище не взревело и не кинулось на обидчика. Дело даже дошло до драки; правда, она быстро закончилась из-за слишком громоздких нарядов и неспособности участников стоять на ногах. Чудище поднялось, а двое драчунов глотнули из одной бутыли и во всеуслышание поклялись в вечной дружбе.
Рогатый дьявол вытянул руку в направлении замковых башен и смачно сплюнул на забрызганную элем мостовую. Призрак с лошадиной головой попытался его успокоить. Дьявол отбросил протянутую руку и принялся изрыгать богохульные оскорбления, далеко разносившиеся в холодном зимнем воздухе. Звериные и птичьи головы повернулись к нему, крича «нет, нет!», ибо эти слова могли стоить ему головы и навлечь гнев Габсбурга на всех остальных.
Тихая, украшенная лентами девушка с разрисованным веселым лицом, никак не вязавшимся с ее настроением, заплакала, размазав слезами яркие румяна. Дьявол подошел успокоить ее, положив ей на плечо черное мохнатое копыто.
* * *
Швея дрожащими руками сняла с Маркеты мерки и повернулась к трем своим помощницам. Дочь цирюльника увидела горку тончайшего голубого шелка, лежавшего в корзинке для шитья, и протянула руку к прохладной ткани.
– Для тебя, слечна. Для сегодняшней ночи, – сказала одна из молодых женщин и, встретившись с возлюбленной принца глазами, отвернулась.
Проследив за ее взглядом, Маркета увидела густой черный мех, завернутый во влажные полотняные простыни.
Ее передернуло.
– Что это? – спросила она испуганно.
– Тонкий шелк должен быть окаймлен мехом медведя, которого господин убил на охоте. Приказ господина, – ответила все та же помощница швеи.
Мех, по контрасту с роскошным шелком, устрашающе блестел на белой простыне.
Теперь уже ни одна из четырех женщин не смотрела на Маркету. Они собрали ткань и поспешно ретировались, чтобы приступить к срочной работе.
* * *
Якоб встретил Аннабеллу в дверях людской. С языка его готовы были сорваться десятки вопросов, но она остановила его, качнув головой.
– У нас нет времени. Нужно принести клеть. Я поговорила с женщинами на кухне. Ее поставят в кладовую, с глаз долой. Они не спросили меня, что в ней, но все до смерти боятся дона Юлия.
Ботаник кивнул и дал указание слугам принести деревянную клеть в кухню, где шли приготовления к ночному пиру.
– А теперь немедленно найди Маркету. Она должна прийти. Прямо сейчас, – сказала ему знахарка.
Хорчицкий заколебался, и лицо его исказилось от ревности, а глаза сузились до щелок.
– Оторвать ее от дона Юлия не так-то просто. Он с нею, как пьяница, которого невозможно оттащить от бутылки. Никогда не видел более отвратительного проявления безумной любви.
Аннабелла посмотрела на доктора с кривой усмешкой и тут же посерьезнела.
– Придумай что-нибудь. Приведи ее ко мне. Быстрее.
Якоб поднялся по устланной коврами лестнице к гостиной, где оставил королевского бастарда, когда Маркету увели, чтобы снять с нее мерки. Сейчас она возвращалась в сопровождении стражника по длинному коридору.
– Я провожу Маркету к дону Юлию. Ты свободен, – сказал ученый ее сопровождающему.
Стражник кивнул и повернул в сторону черной лестницы. Якоб подождал, пока его шаги стихнут внизу.
– Идем быстрее, – сказал он, хватая девушку за руку. – Аннабелла ждет тебя.
Однако затем он остановился. Протянул руку к шарфу у нее на шее. Поиграл тканью, погладил девушку по щеке. От его прикосновения по ее шее и затылку пробежали мурашки.
Хорчицкий привлек ее к себе и, крепко обняв, накрыл ее губы своими. Она ответила на поцелуй с пылом, не уступавшим его страсти.
– Бежим со мною! – взмолился мужчина, отрывая губы только для того, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я люблю тебя всем сердцем. Поехали со мною в Прагу!
– Я не могу, – ответила дочь цирюльника между поцелуями, и губы ее задрожали на его губах. – Он из мести уничтожит весь город, если я сейчас оставлю его!
– Маркета! – прокричала Аннабелла с нижней ступеньки. – Якоб, отпусти ее немедленно! Нам нельзя терять ни минуты.
Ботаник и его возлюбленная сбежали по лестнице в кухню. Кухарки и слуги кланялись и приседали, глазами выражая им сочувствие и уважение.
Травница ждала их со сверкающими ножницами в руке.
– Сядь, – велела она девушке. – Я должна быстро остричь тебе волосы.
– Но… но именно мои волосы он любит больше всего! – испугалась та.
– Он вновь увидит их, обещаю, – ответила Аннабелла и отрезала первую прядь волос прежде, чем Маркета успела возразить.
– Если он увидит, что я остригла волосы, то убьет меня в приступе ярости! – продолжила спорить дочь цирюльника.
– Он в любом случае попытается убить тебя, что бы ты ни делала, – отрезала ведьма. – Поверь мне, это твое единственное спасение.
– Мне нет спасения. Твои зелья не излечат его безумия. Я обречена.
Аннабелла ловко и быстро щелкала ножницами, остригая пятнистые пряди, которые падали в ее раскрытую ладонь и осторожно складывались на полотняную простыню на столе. Когда она закончила, весь стол был покрыт блестящими, густыми локонами.
Маркета ощутила холодный, сырой воздух замка на своей голой шее. Она поежилась, дотронулась до обнажившейся кожи и поморщилась от холода.
Борясь со слезами, посмотрела на Аннабеллу и Якоба горящими глазами. Ботаник положил руку ей на плечо, но она стряхнула ее.
– Что ты наделала? Ты погубила меня! Вы оба сумасшедшие, такие же сумасшедшие, как и он! – закричала Маркета.
– Ты должна довериться нам, – сказал Хорчицкий. – План Аннабеллы – твоя единственная надежда.
– У меня нет надежды, – ответила девушка и вдруг успокоилась. Она знала, чем все закончится, и не собиралась дать себя одурачить еще раз. Ни дону Юлию, ни Якобу, ни Аннабелле. Даже своему собственному духу. Она должна быть сильной и смело встретить свою судьбу.
– Я заплачу за свои грехи жизнью, – прошептала она. – Я не переживу сегодняшнюю ночь.
– Нет! – взревел Якоб и, схватив ее за плечи, встряхнул с такой же силой, как это сделала когда-то Аннабелла. – Не будь дурочкой. Бежим со мной!
До сего момента травница хранила молчание, но теперь не выдержала:
– Прекратите, вы оба! – приказала она. – Маркета, возьми это.
