— И что же сделает?
— Ей не хватает энергии на передачу сигнала к нам на мостик и на работу отражателей. Поэтому…
— Поэтому Она найдет дополнительный источник энергии. И вы уже знаете, где «Вера» станет его искать, не так ли?
На удивление, Смитсон ничего не ответил.
— Вы всегда правы, — небрежно бросил Фурд и жестом приказал Тахлу перенаправить всю мощность корабля обратно на блокировку сигнала, — но не всегда вовремя. Тахл! Эта фигура вернется на мостик, и тогда вы…
Кратер в миделе вновь засверкал, но не холодным белым светом, а сиянием, чей цвет не имел названия и скрывался внутри нормального спектра. В той вселенной, откуда пришла «Вера», он вполне мог быть знакомым и повседневным, например, так могли выглядеть небо или трава. Здесь же для его описания находилось немало слов, но все они начинались с приставки «не».
В кратере произошел взрыв. От ударной волны «Веру» закрутило, на экране мелькнули неповрежденные днище, правый борт, верхняя поверхность корпуса, а потом, когда переворот завершился, снова левый, с зияющей в миделе пробоиной. Всплывающие окна заполонили экран, сообщая команде о том, что она и так ожидала увидеть. Кратер вырос на два процента, но сохранил форму, и в нем монотонно и неутомимо горел свет не имеющего названия оттенка.
Возможно, сейчас Она снова использовала всего лишь одну миллионную часть из того, что втянула в Себя — включая пять копий офицеров с «Чарльза Мэнсона», синтетиков «аутсайдера», части его корпуса и свои обломки, — но «Вера» все это поглотила и превратила в энергию, которая теперь питала отражатели, двигатели, но в основном пошла на проекцию из белого света. В этот раз сигнал растоптал всю защиту корабля и застыл на мостике прямо перед экипажем. Это была не копия из серебристо-серого материала, но настоящий человек, с естественным оттенком кожи. Он, моргая от света, заливающего отсек, посмотрел на каждого, и его дыхание так же клубами застывало в воздухе, как и у всех вокруг.
В центре мостика стоял Аарон Фурд, мальчик примерно тринадцати лет. Кареглазый, тихий, в приютской униформе, белой рубашке и темно-синих брюках. Ему было холодно.
Он взглянул на Фурда.
— Ты тот, кем я стал?
— А ты тот, из кого я вырос?
Аарон снова посмотрел на всех вокруг и остановился на Кир:
— Ты немного старовата для такой одежды, но тебе идет. Ты очень красивая.
Он опять повернулся к коммандеру и спросил:
— Кто эти люди?
— А разве тебе не рассказали, прежде чем сюда отправили?
— Нет.
— Они как я.
— Те, кто послал меня, они обитают на том корабле…
— Мы называем его «Верой». Или просто говорим Она.
— …кажется, тебя знают.
— Как они выглядят?
— Мне не позволили запомнить… А ты ничего о них не знаешь, так ведь?
— Нет.
— Позже узнаешь.
— Должен признать, — сказал Фурд, — что ты еще более убедителен, чем те существа в кратере. Но тебя все равно сделала Она.
— Что ты имеешь в виду? Какие существа? Я не понимаю, о чем ты.
— Ты — это не я. Ты — это даже не ты. Она тебя создала, и ты — симуляция меня в детстве.
— О каких существах ты говорил?
— Как ты попал сюда из приюта? Просто задай себе вопрос. Почему ты тут оказался, как думаешь?
— Не знаю. Мне не дают вспомнить.
— Ты — не я. Ты — это даже не ты. Тебя сделали и после разговора со мной, когда ты скажешь все, что приказали сказать, тебя уничтожат. Твоя жизнь — лишь краткий миг между созданием и разрушением, и она коротка и бессмысленна.
— А ты — не я. Ты много помнишь обо мне?
— О тебе я ничего не помню, ведь ты создан пару минут назад и скоро исчезнешь. А вот о себе я помню достаточно.
— Нет, не помнишь. Может, именно поэтому я пришел, рассказать тебе о том, что ты забыл.
(«Призрак прошедшего Рождества», — прошептала Кир.)
— А, — сказал Фурд. — Вот как. Мы тут ходим вокруг да около, но правильно, вот почему ты здесь. Сейчас расскажешь мне, как я попал в приют, как отвернулся от людей, как моя жизнь стала такой непроницаемой и аккуратной, поведаешь мне, как я от всех отдалился, как стал коммандером корабля, где в команде сплошные одиночки и неудачники вроде меня, а потом сделаешь вывод, что я — самый одинокий и самый невезучий из всех. Ибо каждый следующий круг ада все горячее и горячее, но только в последнем царят холод, тишина и стерильность, прямо как у меня. Тебя же это послали сказать?
— Да.
— Тогда ты выполнил свою миссию. Теперь Она заберет тебя и уничтожит. Воистину твоя жизнь была короткой и бессмысленной.
— Холод, тишина и стерильность…
— Что?
— Холод, тишина и стерильность. Если я стал тобой, то моя жизнь действительно оказалась короткой и бессмысленной.
Фурд ничего не ответил.
А потом Аарон заговорил уже не с ним:
— Я хочу, чтобы вы забрали меня отсюда, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы меня уничтожили.
— Я не должен был… — начал коммандер.
Фигура осталась на месте, но сам Аарон исчез. По поверхности его тела от головы к ногам прошла серебряная рябь, смывая все черты, цвета и форму.
— Я не должен был… — вновь попытался Фурд. — Я не должен был говорить ему это. Но он…
— Он ушел, коммандер, — сказал Тахл. — Отпустите его. — Он хотел положить руку на плечо Фурда, но оба отпрянули друг от друга: шахранин не втянул когти.
— Прощу прощения, — сказали оба, правда, по совершенно разным причинам.
Пустая фигура посередине мостика не двигалась. Она сменила форму и осанку, стала тоньше, согнулась под неудобным углом. Изнутри протолкнулись черты лица и, достигнув поверхности, стабилизировались. Следом появились цвета, кожа обрела естественный оттенок. Тело заполучило нового жильца.
В центре отсека стояла Сюзанна Кир. Она не моргала, а что до холода, то его она чувствовала всегда. Ей было около девяноста лет. Она осмотрела каждого, пока не нашла Кир.
— Значит, я из тебя выросла?
— А я, значит, стала тобой? — спросила Кир.
— Да, вот такой ты стала. Приглядись.
Кир стала костлявой, ее голос булькал, пробиваясь сквозь слизь. Она по-прежнему пользовалась темной помадой, но теперь цвет гармонировал с лопнувшими сосудами, просвечивающими сквозь дряблую кожу. Одежда — дорогой темный пиджак из льняной ткани и юбка — почему-то сидели на женщине криво.
— Почему ты так странно стоишь?
— Артрит. И штаны от недержания.
