Читая такую горячую защиту, приходишь к выводу, что Гродеков ставит приказ об истреблении иомудов выше манифеста об освобождении крестьян. Конечно, это его личное мнение, но по крайней мере здесь виден человек, не прибегающий к уверткам, к отрицанию факта к замалчиванию. Такой образ мыслей встретил, как видно, сочувствие в высших военных сферах Петербурга, и 27 марта начальник главного штаба граф Гейден запросил Кауфмана шифрованной телеграммой: «Не встречается ли препятствия командировать полк. Гродекова в распоряжение кавказского начальства, согласно его желанию, для участия в экспедиции против Теке». Кауфман ответил 28 числа, что «препятствия командировать полк. Гродекова, как сказано в телеграмме номер 815, не встречается». Это был большой шаг для Гродекова. Но, как известно, текинцев поголовному истреблению не предавали и лошадей не отнимали.
Итак, кажется, мы доказали достаточно неопровержимо, что приказание истреблять иомудов поголовно было действительно отдано и неуклонно исполнено…
Оставшиеся в живых, конечно, подчинились требованию контрибуции, но собрать ее в назначенном размере не могли.
Видя, что хазаватские иомуды не в силах внести 300 тыс., Кауфман сбавил эту цифру наполовину, вызвал на 21-е число старшин остальных родов, кроме иомудов, и приказал им внести 310 500 руб., половину верблюдами, а половину деньгами или золотыми и серебряными вещами. Золотник золота ценился в 4 руб. 40 коп., фунт серебра — в 25 руб., а верблюд с седлом — в 50 руб.
Первая половина должна быть внесена к 27 июля, а вторая ко 2 августа. Хотя в материалах и проливаются крокодиловы слезы насчет того, что де «как ни тяжела была для всех, начиная от главного начальника до последнего солдата, обязанность реквизиции с туркменов, тем не менее дело это, во что бы ни стало, нужно было довести до конца». А почему нужно? Потому-де, что «малейшая уступка с нашей стороны туркменам имела бы вид… нашего бессилия и немощи»… Это, конечно, парадная сторона, для реляции… А проще сказать: это было нужно, потому что деньги были нужны. Интендантские транспорты сплоховали, два месяца уже Кауфман теребил полевую кассу, покупая всякое продовольствие, а тут надо готовить запасы и на обратный поход. Денег было взято в обрез: 107 175 руб. 95 коп. на снаряжение войск и проч. и 430 882 руб. 19 коп. от интендантства на жалованье, рационы и приварочные офицерам и нижним чинам. Но эти деньги составляли только 3-месячный оклад, а поход тянулся уже пятый месяц и денег в кассе не могло быть…
К сроку туркмены, однако, пени не внесли в учрежденные комиссии. Пришлось срок продолжить. Ко 2 августа все-таки внесена только треть, на 46 200 руб. верблюдами и 45 539 руб. деньгами и вещами; при этом поплатились опять бабы: кольца, браслеты, монисты — все у них отобрали мужья и передали в русские комиссии. Ввиду такого успеха Кауфман, собрав 2 августа всех старшин, объявил им, что разорять их не хочет и откладывает срок на неопределенное время, а в обеспечение уплаты возьмет 26 заложников. Для обеспечения войск, оставляемых на правом берегу Аму-Дарьи, требовалось 48 000 батманов муки. Это было разложено на туркменов за плату по 85 коп. за батман с доставкою в Ханки.
3 августа туркестанцы и кавказцы выступили с Измыхшира обратно в Хиву, куда прибыли 6-го числа. По дороге возвратившимся на свои пепелища иомудам объявлено, что ввиду их потерь с них будет довзыскано только 108 тысяч рублей, а в обеспечение взято 14 старшин заложниками.
Перед выходом отряда с Измыхшира в Хиву подполк. Скобелев вызвался произвести рекогносцировку от Измыхшира к Ортакую. Это ему посоветовал флигель-адъютант Милютин, незадолго перед тем прибывший с Кавказа. Кауфман разрешил. И вот в ночь на 3 августа 6 человек, по-видимому, туркменов, выехали в степь. Настоящих туркмен-проводников было только трое: Назар, Нефес-Мерген и Дурды, служившие еще в Красноводском отряде при Столетове в 1870 г., где их и знал Скобелев, остальные были переодетые: Скобелев, его слуга Мишка Игнатьев и льготный уральский казак Андрей Лысманов. Партия была хорошо вооружена и кроме верховых имела 4 вьючных лошади с сухарями и джугарой.
Пройдя колодцы Чагыл и Кизил-Чакыр (24 и 78 верст), партия запаслась здесь водой, наполнив 6 бурдюков, и прошла, не поя коней, 132 версты до колодца Доудура, где воды не оказалось. Поэтому отсюда пошли не на Ортакую, до которого оставалось 40 верст, а в сторону к Нефес-кули, всего в 19 верстах. Здесь в 2 верстах от колодца кочевал аул иомудов, бежавших от Головачова. От пастухов узнали, что аул этот был на Ортакую, но там на него напали текинцы, убили 6 человек, многих поранили и увезли одну женщину. Иомуды зарыли колодцы Ортакую и перебрались сюда. Поэтому Скобелев не решился идти к Ортакую и пошел назад другой дорогой — на Якежде, разв. Ярти-кумбет и Кизил-чакыр, куда прибыл 7 августа, а в Хиву 11-го числа.
Полторацкий приводит со слов Скобелева рассказ о том, как во время отдыха его на одном колодце сюда подъехала на водопой партия туркменов в 30 человек. Проводники уложили Скобелева на землю, укрыли кошмами, а на расспросы туркмен отвечали, что это их караван-баш, схвативший жестокую лихорадку. В материалах упоминается только про 3 туркменов, подъезжавших к кол. Чагылу узнать, что за люди пришли сюда, но Назар пошел им навстречу, рассказал, будто он караван-баш и догоняет со своими людьми караван, идущий к кол. Сакар-ага. Туркмены поверили и удалились.
Далее Полторацкий говорит, будто на каком-то Имды-кудуке, которого в официальном отчете Скобелева вовсе нет, разговоры наших смельчаков подслушал мальчишка-пастух, бравший при них воду из колодца и расположившийся в нескольких шагах, будто бы спать… Мальчишка будто бы побежал в аул с криками… Наши пустились наутек в карьер, а за ними увязались до сотни иомудов и, конечно, не догнали, иначе Скобелеву не пришлось бы об этом рассказывать.
Все это похоже на его реляции о своих подвигах и, может быть, потому именно не попало в материалы… Положим, он сам и его бывший крепостной «фолетор Мишка» могли быть беспечными, вследствие неопытности, но как могли бы допустить соглядатая-мальчишку туркмены проводники и старый казак, видавший виды? Как не догнать было верхом мальчишку и не охладить его усердия? Подозрительно.
Как бы то ни было, а Скобелев тоже до Ортакую не дошел, но кроки из склеенных листов представил, обозначив и Орта-кую по расспросам. Если он действительно дошел до Нефес-Кули, то, значит, сделал 253 версты, а всего с обратным путем до Хивы 600 верст в 7 дней. Местная кавалерская дума ордена Св. Георгия из наличных кавалеров признала его после бурного заседания «достойным по парагр. 15 статута». Добился-таки. Всем его спутникам дано по 50 руб. и пожалованы знаки отличия военного ордена.
Глава XV
Чтобы соединенным отрядам успеть дойти до своих постоянных штаб-квартир ранее наступления холодов, надобно было торопиться выступлением из Хивинского ханства, да и тиф появился. Первым выступил оренбургский отряд, обменявшись с туркестанским 6-ю сотнями очередными на 3 льготных. 6 августа он был уже в Куня-Ургенче. 9-го выступил и мангышлакский отряд, прибывший в Кунград 18-го.
Не надеясь на прочность обещаний хана, на прочность достигнутых результатов по отношению обеспечения наших владений от вторжения по-прежнему разных барантачей, Кауфман испросил Высочайшее соизволение на присоединение к России хивинских земель правого берега Аму-дарьи, что должно было избавить нас от повторения тяжкого похода в будущем.
