В понедельник обе стороны открыто игнорировали перемирие, а к середине недели погибли сотни повстанцев: немцы превосходили их опытом и вооружением. Силы оказались неравны. На парижских улицах снова выстроились баррикады. Обе стороны несли бессмысленные потери. Терпение немецких солдат истощилось, им пришлось защищаться. Союзники находились всего в нескольких часах от Парижа. Килиан надеялся, что фон Хольтиц как можно скорее сдаст город.
К четвергу высшее военное командование и старшие военные чины укрылись в отеле «Крийон» на рю де Риволи и в отеле «Мажестик». Однако Килиан отказался присоединяться к ним. Он был не из тех, кто сдается. Да, его радовало, что фон Хольтиц спас Париж — и радовало, что конец близок. Однако ему претило в ожидании врага дрожать в отеле, точно побитый пес.
За неимением лучшего он решил напиться. Он ощущал себя таким глубоким стариком, что ему хотелось утопить свои печали в вине, убраться из города, снять ботинки, почувствовать под босыми ногами траву. Килиан заглянул в «Ритц» и утащил из-за стойки бара полбутылки кальвадоса. Отель был полон немецких офицеров, ожидающих известий о сдаче города. Килиан не стал ни с кем разговаривать.
На выходе до него донеслись слухи о вступлении в город сил де Голля. Похоже, Париж освободят французы, а не американцы. Килиан хмуро усмехнулся, представив интриги в рядах союзников, и настороженно вышел на улицу.
Схватки продолжались, но за последние двенадцать часов стало заметно тише. Килиан не боялся за свою жизнь… Ему хотелось сидеть в тиши, потягивать кальвадос и думать о юной красавице, напомнившей ему, как хорошо быть живым.
Почему-то он совсем не удивился, встретив в парке Равенсбурга. Он так и знал, что их пути еще пересекутся.
— Не празднуете, Лукас?
— На это у меня еще уйма времени. А вы что?
— Хочу напиться. — Он помахал бутылкой. — Не составите мне компанию?
— Килиан, шли бы вы лучше к вашим приятелям в «Крийон».
— Мне там нечего делать. Впрочем… Я вполне готов к вашему злорадству.
— Я не позлорадствовать пришел. Я ищу Лизетту.
Уже много дней Лизетта и Сильвия не выходили на улицу. Передвигаться по городу пешком стало опасно. В четверг, двадцать четвертого августа, Париж проснулся и возликовал. Для Лизетты утро началось с приступа смутной тоски. Она не могла понять, в чем дело. Казалось бы, впору радоваться, бежать на улицу и веселиться вместе с соседями. Однако мучительные чувства не исчезли, а переросли в откровенную тревогу. Лизетта никогда не верила предчувствиям, но сегодня не могла сдержать страха.
Сильвия сидела на подоконнике, глядя в окно. В руке у нее дымилась очередная сигарета. Последние дни она курила без остановки. Лизетта недоумевала, откуда у нее деньги на курево, но ни о чем не спрашивала.
— Ты чувствуешь, Лизетта? — спросила подруга.
— Что?
— Париж пробуждается, он снова становится французским. — В голосе Сильвии звучала гордость. — Завтра по нашим улицам будут маршировать американцы и англичане, но все-таки мы победили. Париж освободили французы.
Лизетта придержала язычок. Пусть Сильвия насладится этой минутой.
— Вслушайся. Слышишь? — Сильвия пропела несколько тактов «Марсельезы».
Издали доносились сухие щелчки выстрелов. Каждый раз Лизетта вздрагивала, представляя, что вот, еще один несчастный погиб за общее дело.
— Сильвия, скажи мне… Знаешь, сегодня нужно говорить начистоту…
— О чем ты, Лизетта?
— Я хочу знать правду.
— И ничего, кроме правды? — Сильвия шутливо подняла руку, точно собираясь приносить присягу.
— Я серьезно!
— Вижу.
— Ты что-нибудь слышала о Люке?
— О Люке? С какой стати ты меня спрашиваешь?
— Неважно, с какой. Ты слышала что-нибудь о нем? Видела его?
— Когда?
Сильвия стряхнула столбик пепла в пепельницу — и промахнулась. Она же никогда не промахивалась!
Лизетта ошеломленно посмотрела на нее.
— Ты с ним виделась!
— Я этого не говорила, — усмехнулась Сильвия.
— И не надо. Где он? В Париже?
— Не могу тебе сказать.
— Где он, Сильвия?
— В Париже. Все, отстань от меня.
— Проклятье! — вскричала Лизетта. — Где?
— Не имею права рассказывать!
Лизетта шагнула к подруге. Глаза ее сверкали. Сильвия небрежно пожала плечами.
— Не скажу, потому что сама не знаю. Понятия не имею, откуда он приходит и куда уходит.
— Давно он здесь?
— Кто знает? — Сильвия затянулась и затушила сигарету. — Я видела его дней девять назад. Может, десять.
— Где?
— В Пигале. Он не хочет тебя видеть.
Лизетта вздрогнула, как от пощечины.
— Что он делает?
— Не твоя забота.
— Ах, вот как! Я его сама отыщу!
В глазах Сильвии вспыхнула злость.
— Не смеши.
— Значит, ты пообещала ему за мной присмотреть?
— Что-то вроде того.
— Мне няньки не нужны, — воскликнула Лизетта и принялась лихорадочно собирать немногочисленные пожитки.
— Далеко собралась?
— Найти Люка!
— Там стреляют.
— Плевать! Надоели мне твои самодовольные ухмылки. Спасибо, Сильвия, ты была добра ко мне. А теперь — удачи!
— Он с Килианом! — не выдержала Сильвия. — Ну что, довольна?
— Не может быть… — прошептала Лизетта.
Гнев Сильвии угас так же быстро, как и вспыхнул.
— Послушай, я не уверена, вместе ли они сейчас. Знаю только, что они встречались.
Она вкратце рассказала Лизетте все, что знала.
— Маркус просил, чтобы я присутствовала на встрече?
Сильвия кивнула.
— Да. По-моему, ты вправе знать. — Встряхнув головой, она раскурила новую сигарету. — Люк встречался с Килианом один.
Лизетта застонала.
— Они сейчас вместе?
— Понятия не имею. Честно говоря, они вряд ли способны на что-то повлиять. Завтра утром Елисейские Поля будут содрогаться от криков победы. Остальное неважно.
Наверное, для Сильвии так оно и было. Лизетта кивнула и выбежала за дверь.
— Лизетта! Лизетта! — закричала ей вслед Сильвия и, выругавшись, бросилась в комнату за сумкой.
Сильвия застала Люка в бывшей квартире Лизетты на Монмартре. Она добиралась туда пешком, огибая места, где еще стреляли. Выстрелы постепенно сменялись праздничным торжеством. Парижане еще не знали, пришла ли победа, — но восторженное ощущение заполоняло улицы. Всю дорогу Сильвия злилась на Лизетту — юная дурочка украла у нее радость праздника.
