Еще не успев рассмотреть черт материнского лица, Тина выхватила из хаоса ощущений и воспоминаний главное. Впечатление хищной силы, образ, исчезнувший в тумане забвения, но вернувшийся к ней сейчас с такой силой, что сердце сжало, и жаром окатило всю — с головы до ног, — и ударило в виски, застилая взор влагой непрошеных слез.
— Ты… — слова застряли в горле, а волны жара шли и шли, сметая препоны, открывая потаенное, возвращая утраченное. — Я… Ох!
* * *
Убийцы пришли ночью. Бесшумно поднялись по отвесной стене, проникли в южную башню через разрушенную еще во время войны, но так до сих пор и не восстановленную амбразуру, прошли коридором до дверей детской и только здесь встретили отпор. Гвардеец, стоявший на страже, успел убить одного из нападавших, прежде чем пал под ударами вражеских клинков.
Норна проснулась от шума и сразу же вспомнила все, чему ее учила мать. Метнувшись с кровати, она успела задвинуть засов за мгновение до того, как убийцы распахнули дверь. Взломать же ее оказалось им не по силам. Прибежали стражники, начался бой… Норна следила за событиями, полагаясь на один только слух, но, кажется, видела в деталях, что и как происходило за запертой дверью. В конце концов стражники зарубили еще одного убийцу, а последнего ранили и взяли живым.
— Одиннадцатое покушение, — сказала мать, когда вернулась в замок на следующий день. — Они охотятся на тебя, как на дикого зверя. Что скажешь, Титгар? Они уже знают, что ведут охоту на девочку-оборотня?
— Нет, княгиня. — Барон Титгар ен’Баарах был невысок, едва достигая плеча княгини, но именно он являлся лордом-маршалом Ставки. — Они все еще думают, что у вас с князем родился мальчик. А о том, что кто-то из великих князей Низких земель является оборотнем, им и в страшном сне не приснится.
— Вот пусть и не снится… Ты понимаешь, о чем мы говорим? — Княгиня Карла Ланцан по прозвищу Калли обернулась к Норне, тихо, словно мышка, сидевшей в уголке. Она делала это так часто, как могла, как позволяли обстоятельства. Смотреть на Карлу, слушать ее голос, видеть, как решает она государственные дела, — являлось самым острым удовольствием, о каком знала Норна.
— Да, матушка, — ответила она. — Это всего лишь дело времени и случая, когда люди императора доберутся до моего горла.
— Ты не по годам умна, моя сладкая! Будет жаль, если Верны не позволят тебе взойти на Сапфировый трон.
— Я тоже не хочу умирать, — призналась Норна, смерть была знакома ей не понаслышке.
— Ладно, решим так. — Карла прошлась по кабинету, высокая, стройная, излучающая силу. Двигалась она легко и грациозно, и мужской костюм сидел на ней лучше платьев, хотя и в платьях она выглядела первой красавицей. Норна видела ее в платье всего четыре раза, но пришла к выводу, что красивее ее матери женщины нет.
— Ладно, решим так, — сказала Карла. — Пошли кого-нибудь в Аль… Жена князя Альм и Ши двоюродная сестра императора. Пусть наши люди зальют Альмский замок кровью. Устрой там бойню и дай знать через посредников, что за каждое нападение на моего сына я буду вырезать родственников Верна семьями. Это во-первых. Во-вторых, подыщи паренька на роль моего сына. Княжонок нам нужен плохонький, хворый, такой, что долго не протянет. Его надо найти и обучить так быстро, как это возможно, а Норну мы пока переведем в Кастель. И вот еще что, подумай о дальнейшем, нам нужно придумать такой способ сокрытия истины, до которого не додумаются даже умники вроде графа ди Рёйтера. Кстати, это правда, что он в Норнане?
— Да, ваша светлость, граф ди Рёйтер прибыл в Норнан неделю назад и, кажется, уезжать никуда не собирается.
— Устрой нам встречу… И начинайте распускать слухи, что юный князь Гарраган слаб здоровьем и не так чтобы вовсе в уме. Это все пока. Пойдем посмотрим на убийцу.
— Можно я пойду с вами? — спросила Норна.
— Там будет много крови, — попробовал возразить барон ен’Баарах.
— Я не боюсь крови.
— Пусть идет! — махнула рукой Карла и первой покинула кабинет.
* * *
— Итак, вы Карла Ланцан. — Тина смотрела на мать, пытаясь вспомнить не только факты, но и чувства. — И я ваша дочь…
— Прежде всего ты дочь своего отца! — У нынешней Карлы было суровое, лишенное жизни лицо, те же черты, что и прежде, но впечатление совсем другое. — Ги Торах Гарраган был великим воином, он был… — В глазах Калли — миндалевидных глазах с приподнятыми внешними углами — вспыхнул огонь гнева и страсти, полыхнув изумрудной зеленью, в которой плавилось безумие. — Все это неважно, Чарра, все это так глупо… Величие, отвага, честь… Ум и красота… Все дело в том, что я любила его, а он любил меня. Ты плод любви, дитя настоящей страсти, что сжигала нас обоих все время, что мы были вместе. И эта же страсть испепелила мое сердце, когда Ги погиб. Вот и вся правда.
«Она моя мать… Но дочь не муж, вот в чем дело».
— Значит ли это, что мне сорок лет? — спросила Тина.
— Тридцать девять… Но оборотни стареют медленно, а тебя мы еще и придержали.
— Тридцать девять, — повторила за ней Тина. — И я оборотень и княжна… Но ни того, ни другого мне не дано.
— С чего ты взяла? — Сейчас Карла Ланцан снова говорила холодным, лишенным чувства голосом. — Иан оформит бумаги. Официально, — во всяком случае, пока — будет считаться, что ты дочь князя Теодора. Сегодня же он подпишет грамоты о признании тебя в качестве наследницы и возведении в княжеское достоинство. Ты сможешь носить свое собственное родовое имя без того, чтобы открыть твое истинное происхождение.
— Вы говорите о князе так, словно он бессловесная кукла.
— Так и есть. Все эти годы правила княжеством я, но я устала, и теперь пришел твой черед.
— Под каким именем я выйду в свет?
— Тебя зовут Норна, но твое полное имя Норна Гарраган ноблес де Ар де Кабриз дю Ланцан, наследная принцесса Чеана Чара.
— Чара — это тоже личное имя?
— Нет, — ответила Карла Ланцан, изучающе глядя на Тину. — Это прозвище. Меня называли Калли, что означает на кхорском «Птица», а твое прозвище Чара, и на старочеанском оно означает то же самое.
— Птица…
— Да, Чара, мы с тобой обе — птицы.
«Птица!» — и в этот момент знание вошло в ее плоть и кровь, и в это странное мгновение исчезла из мира Тина Ферен, и вместо нее появилась Норна Гарраган, принцесса Чара.
3. Простой шаг вперед:
седьмого лютня 1648 года
Чудес на свете не бывает, и случайные совпадения происходят крайне редко. Все это так, но Александр сам видел Охотника и слышал песню птицы Аюн. Наконец, не слишком покривив душой, он мог утверждать, что беседовал с рафаим, хотя правильнее сказать, что он лишь присутствовал при этой беседе. Это что касается чудес. Но и совпадения совпадениям рознь. Случай — штука не простая.
