Под слоем косметики ее лицо было безжизненным, и я чувствовал, что она так еще до конца и не осознает, что с ней произошло.
— Пол, ты пришел… — Ее пальцы вцепились в мои плечи. — Что-то тут разладилось. Я почувствовала, что это больше не игра…
Я прижал ее к себе — впервые так крепко со дня нашего приезда в «Эдем-Олимпию».
— Джейн, дорогая моя, игрой тут и не пахло…
Когда я остановился за «рейндж-ровером» Гальдера, она спала. Он стоял у дверцы и смотрел, как я откидываю волосы с ее лица. Она очнулась и с каким-то ошарашенным удивлением заглянула в мои глаза, словно я был ее однокашником, старым приятелем по медицинской школе, которого она случайно встретила в жизненном тупике.
Гальдер провожал взглядом едущие мимо машины, пожилых водителей и широкоплечих трансвеститов. Делажи отбыли в своем «мерседесе», смирившись с тем, что вечер испорчен. Наконец простодушный взгляд Гальдера остановился на мне, и по его выражению я понял, что он меня осуждает за все случившееся с Джейн.
— Она в порядке, мистер Синклер. Вы можете отвезти ее домой, в Лондон. — Он взглянул на ключи от «пежо», которые я сунул ему в руку. — Вы хотите, чтобы я вел машину?
— Да. Но только не в «Эдем-Олимпию».
— Это правильно. Там вам грозит опасность.
— Я знаю. Мне понадобилось немало времени, чтобы понять это. Фрэнк, я хочу, чтобы вы поехали в Марсель и отвели Джейн к британскому консулу.
— В Марсель? Это целая ночь езды.
— Вот и прекрасно. Не будете мне мешать. Джейн через несколько часов проснется. Купите ей где-нибудь чашечку кофе. Расскажите ей все, что нам известно, о смерти Франсес Баринг, о библиотеке, о том, почему Гринвуд пристрелил всех этих людей, об Уайльдере Пенроузе и его лечебных классах. Найдите британского консула, и пусть Джейн заявит, что потеряла все свои деньги и паспорт. Он ей выдаст что-то вроде laissez-passer[36]. Проследите, чтобы она непременно села в самолет и улетела в Англию.
— А вы, мистер Синклер?
— Я прилечу к ней в Лондон. Но сначала мне нужно сделать кое-что здесь. Мне понадобится ваш «рейндж-ровер».
— Хорошо, если вам так надо. Я скажу, что его у меня угнали.
— И ваш пистолет. Не волнуйтесь, я проходил огневую подготовку.
Рука Гальдера нырнула к кобуре. Он взглянул на меня в свете фар проезжающей машины, отстегнул кобуру от ремня и протянул мне оружие.
— Мистер Синклер, вы очень сильно рискуете.
— Может быть. Но есть люди, которых нужно остановить. Вы это знаете, Фрэнк. Вы знаете это с того самого дня, когда убили Гринвуда.
— И тем не менее… — Гальдер снял куртку и стащил с себя форменку, дождался, когда я застегну на себе ее молнию. — Вы поосторожнее. Они вас будут искать.
— Они ждут, что я появлюсь в «пежо» вместе с Джейн. Мне нужно будет поездить по «Эдем-Олимпии». Что бы ни случилось, о вас я не скажу ни слова. Недалек тот день, когда вы станете шефом службы безопасности «Эдема-два». Вы воспользуетесь этим лучше, чем Паскаль Цандер.
— Да. — Мы подошли к его «рейндж-роверу». — Что именно вы собираетесь делать?
— Да так, нужно заплатить кое-какие старые долги. Лучше вам не знать подробностей.
Гальдер протянул мне свой электронный ключ.
— Эта штука откроет вам любые двери в «Эдем-Олимпии». Я вернусь из Марселя и оставлю «пежо» в аэропорту Ниццы. Они решат, что вы улетели в Лондон. Будьте осторожны, мистер Синклер…
Я дождался, когда он сядет в «пежо» и уедет вместе с Джейн. Она спала на пассажирском сиденье, лицо у нее было бледное и безучастное, еще моложе, чем у той девочки-доктора, что я когда-то встретил в больнице Гая, — уставшая Алиса, заблудившаяся в мире зеркал.
Глава 42 Последнее задание
Робкий луч тронул крылья и хвостовое оперение застывшего самолета, согревая холодный металл: между мысом Антиб и островом Иль-де-Леран забрезжил рассвет. Я сидел на переднем сиденье «рейндж-ровера» и смотрел, как отступает по росистой траве ночь, крадется, словно вор, между ангарами и пожарными машинами. Ночь над моей головой словно не спешила уходить, но потом все же качнулась и быстренько ретировалась за Эстерель. Механики заправили топливом двухмоторный «чероки», и по летному полю поплыл запах авиационного керосина.
Этот самолет, припаркованный за проволочным забором, которым был обнесен аэродром, всю ночь скрашивал мое одиночество. Мне было никак не уснуть, и я прислушивался к шуму машин на автостраде, по которой мчались в Париж автобусы с туристами и грузовики с кабачками, пылесосами и мобильными телефонами. А мой поврежденный «Гарвард», на двигателе которого запеклась земляная корка, в это время торчал в ангаре-отстойнике в Элстри. Чего в «Эдем-Олимпии» не умели, так это летать; определенности всемирного тяготения, скорости ветра и подъемной силы были им чужды. Отсутствовала и необходимость исследовать какие-либо внутренние пространства, прокладывать почтовые маршруты в наших головах. Один лишь Уайльдер Пенроуз и составлял для нас атлас пунктов назначения, черные географические карты на бланках рецептов, населенные извращенными животными вроде Симоны и Алена Делажей.
В мои ладони впитался запах платья Джейн, напоминавший мне о нашем объятии на Рю-Валентин. Она, должно быть, уже добралась до Марселя и теперь сидит с Гальдером в кафе у Старого порта, смущаясь своего одеяния ночной бабочки и слушая рассказ о тайной жизни «Эдем-Олимпии». В девять часов она должна поднять с постели британского консула, а вскоре после этого отправиться в аэропорт. Она будет лететь в Лондон высоко над долиной Рона, а Франсес Баринг в Марина-Бе-дез-Анж в это время по-прежнему будет лежать на своей кровати с полосатым платьем на животе и смокингом Гринвуда на ногах. А Дмитрий Голядкин наверняка ходит по виллам Суперканн и предлагает видео с кадрами ее смерти…
Мимо меня, стуча поршнями, проехала «мобилетта» с узкоплечим мотоциклистом в огромном шлеме за рулем. К заднему сиденью была привязана зеленая сумка, из которой торчали рыболовные принадлежности. В поисках выезда к морю он сделал круг на следующем разветвлении и вернулся ко мне. Остановился напротив демонстрационного зала «Ностальжик авиасьон» и заглушил двигатель. Спешившись, откинул щиток шлема, и я узнал Филиппа Бурже, брата убитого заложника.
Когда я вышел из «рейндж-ровера», он с удивлением уставился на мою синюю форменную куртку, словно ожидая ареста.
— Пол Синклер? Слава богу. А мне уж показалось…
— Я рад, что вы пришли. — Я пожал ему руку, удивившись, как она холодна. — Когда я вам звонил вчера вечером, вы колебались.
— Ну, в последний момент всегда возникают сомнения. Я думал об этом несколько месяцев. — Он настороженно поглядывал на меня, не до конца уверенный, что я и есть тот человек, которого он видел в Пор-ле-Галере. Он махнул рукой в сторону «рейндж-ровера». — Вы один?
