утонул в очередной порции рыданий.
— Можно и рассказать, — перед глазами стояло небо. Голубое и огромное. Кажется, оно звало к себе. Ну, нет! Еще и на земле дел хватает! — Только прекрати голосить, словно я развеиваюсь тут.
— Так вы же и развеиваетесь… Вон, уже веки просвечивают…
— Пустяки. Умей владеть собой, как подобает настоящему агенту.
Это немного помогло. Дарьянэ стала всхлипывать тише, а шмыгать носом — реже. Потом Липка что-то рассказывал ей. Кажется, байки о своем первом визите в Принамкский край. Первом в качестве агента, разумеется. В детстве они с семьей иногда ездили на родину прабабушки. Честно говоря, самый грандиозный в жизни Костэна провал случился именно с пресловутыми аукционными досками, а в агентурной работе он всегда был аккуратен и предусмотрителен. Но не станешь же сейчас добивать этим перепуганную девчонку с неплохими задатками? Вот и приходилось байки травить.
— А я обду в Принамкском крае встретила.
— Кого? — Липке показалось, что он ослышался. Даже дурнота на время отступила.
— Обду. Настоящую, как раньше.
— Тебе не примерещилось? Обда убита пятьсот лет назад.
— Нет, это новая обда. Живая. Ее зовут Климэн Ченара. Она хочет снова забрать себе власть и тоже ненавидит Орден.
— Тоже?
— Разве после всего, что было, Холмы продолжат союзнические отношения?
— Даша, ты уверена, что тебя не надули?
— Уверена! Вы бы видели, какой у нее взгляд! Какие повадки, осанка! А какие речи она говорит! — вспоминая о Климе, Дарьянэ даже позабыла реветь. — Без сомнений, настоящая обда. У нее кровь светится, есть кулон с формулой власти и золотая диадема, которой она коронует себя сама, когда одолеет Орден. Она хочет впоследствии дружить с Холмами и развивать торговлю.
— Так, давай ты мне потом об этом доложишь. А лучше составь письменный отчет о своих похождениях и о встрече с обдой. Я сейчас немного не в том состоянии, чтобы мыслить конструктивно…
Зря он это сказал. Стажерка опять ударилась в рев.
Время тянулось ужасающе медленно, а Костэн Лэй таял буквально на глазах. Даше казалось, что прошел не час, а много больше, по крайней мере часа четыре, прежде чем на северо-востоке в небе показалась крохотная светлая точка. Юргена девушка была способна узнать даже по силуэту. Она вскочила, замахала руками. Хотела закричать, чтобы летел быстрей, но вовремя опомнилась: все равно не услышит с такого расстояния.
…Пара десятков долгих минут — и Юра приземляется, немного неловко, царапая днище белой доски о мшистые камни, сбивая и ломая стебли крохотных ромашек. Это выдает его волнение.
— Дашка… откуда? Что с Липкой?!
Она хочет повиснуть у него на шее, обнять изо всех сил, прижаться щекой к щеке, поцеловать прямо в губы — ей впервые не противно, а очень даже хочется поцеловать кого-то в губы — но Костэн умирает, и даже любовь отступает куда-то далеко, за границу прежней жизни, в которой все просто и ясно, в которой люди Ордена — союзники, а не злейшие и коварнейшие из врагов. Где нет обды, наконец! Потому что обда — слишком странно, слишком непонятно. И при взгляде в затягивающие Климины глаза всегда создавалось впечатление, что уже ничего и никогда не будет как прежде.
У Даши дрожат руки, и Юрген сам наскоро скрепляет доски. Потом они вдвоем перетаскивают на них Липку…
— А выдержат?
— Должны. Эти новые, попытка совместить легкость и грузоподъемность. Ты не тяжелая, да и Липка сейчас легче перышка… Только бы важные органы не успели раствориться…
Костэн Лэй уже без сознания, сквозь прозрачные пальцы просвечивают земля, светлая эмаль доски, а через кожу головы — красноватый череп. И это страшно, очень страшно, куда хуже, чем тот скелет в подвале, Даша боится смотреть, и ее посещает идиотская мысль, что в смерти людей куда больше эстетики…
Трудно сказать, чья медицина развита лучше: людская или сильфийская. Ибо еще ни одни людские методы не помогли сильфу, и ни один человек не встал на ноги благодаря сильфийским врачам. На территории Ордена в каждом городе основано по паре-тройке отдельных лечебниц, веды лечиться предпочитают по старинке, у знахарок на дому. Сильфы тоже не устраивают отдельных лечебниц, врачи принимают нуждающихся у себя. Да и при корпусах тайной канцелярии есть аптеки или лазареты.
Липку принесли в лазарет при четырнадцатом корпусе. Спустя четверть часа туда примчалась непонятно как обо всем узнавшая Ринтанэ. Юру и Дашу в лазарет не пустили, да и вообще не пускали туда посторонних, коими считались все, кроме раненого и врачей, но Риша каким-то чудом ухитрилась пробиться к своему Косте.
Юра с Дашей ждали исхода в осиротевшем без Липки кабинете. А заодно, чтобы не держать пугающую тишину, разговаривали. В ходе беседы Дарьянэ узнала причины свадьбы, а Юрген неожиданно для себя обнаружил, что его жена не такая уж и дура, коей казалась поначалу. С Дашей можно было запросто обсудить все, что касалось новых моделей досок, высказать ей свои соображения насчет политической ситуации в мире, при этом получить довольно сносный и почти логичный ответ. А то и вообще вступить в полемику. Да, Дарьянэ, в отличие от прежних пассий Юргена, умела полемизировать. Особенно, если не выходила при этом из себя.
Они немного обсудили тот факт, что теперь у них одна общая кровная сестра на двоих, прикинули, как бы сами могли поступить на месте родителей. В который раз вспомнили, что все-таки не мешало бы купить новые кровати в спальню. А потом разговор плавно переметнулся на тему обды.
— Ты уверена? — в который раз переспросил Юра, по долгу службы знавший о прежних властителях Принамкского края немного больше, чем упоминалось в официальных источниках.
— Всецело! — отрезала Даша. Она сидела в кресле для посетителей, нахохлившись, как мокрый воробьишка, и жевала зеленоватую пряную лепешку из укропной муки, которую впопыхах и без лишних вопросов ей сунула понимающая Тоня. И казалось, что ничего вкуснее этой родной лепешки без крохи зерна и капли жира девушка никогда не ела. — У нее кровь светится. Она говорит — и ее слышат, за ней идут. Ты ведь только что рассказывал мне про магию слов. Так вот, действие этой самой магии я наблюдала все минувшие дни. Клима творит ее, даже не понимая, что делает. Она и впрямь говорит формулами, притом выстраивая их на ходу и совершенно не задумываясь! А какие у нее глаза… Черные, что дно колодца, а в них — искры.
— Климэн Ченара, — пробормотал Юра. — Что-то знакомое. Где-то я слышал это имя… Постой-постой, глаза, говоришь? Ты не запомнила часом, нос у твоей обды
