а не я.
— А ты застрелил их, — пробормотала я. Он убил ради меня двух человек, убил хладнокровно и даже глазом не моргнул. — Мне жаль, что тебе пришлось сделать это ради меня.
Он усмехнулся, возвращаясь в мое пространство.
— Это не то, о чем тебе нужно беспокоиться, vita mia. Это был не первый раз, когда я убивал, и я уверен, что не последний.
Я смотрела в эти темные глаза, удивляясь, как он мог пережить столько жестокого отношения в детстве, пережить превращение в закоренелого убийцу, и при этом смотреть на меня, как будто не мог жить без меня. Это казалось невероятным. Как будто это невозможно, чтобы этот мужчина испытывал такие чувства ко мне, в то время как он должен быть глух к чувствам вообще.
Я знала, что он с детства шёл по этому пути, но каким-то образом эта связь между нами спасла ту маленькую частичку его. Сохранила для меня.
— Что ты будешь делать со своим отцом? — спросила я его, глядя на него широко раскрытыми глазами, когда прибыл Доктор.
— Не беспокойся об этом. Поверь мне, когда я скажу, что не потеряю сон из-за того, что сделаю с этим человеком.
Я кивнула, устраиваясь поудобнее, пока доктор осматривал и прощупывал мои ребра. Лино держал меня за руку, морщась вместе со мной каждый раз, когда я показывала хоть малейшие признаки боли.
Возможно, он был жесток.
Но он был моим.
И в тот момент я поняла, что не променяю его ни за что на свете.
Глава 51
Лино
Склад казался более зловещим, чем когда-либо. Я не проводил в нем много времени и никогда не был главной частью «мокрой» работы. Учитывая, что я занимался законным бизнесом, мы старались держать мои руки как можно более чистыми. Но всегда возникали обстоятельства, которые мы не можем контролировать. Личные вендетты. Моменты, когда мне нужно было участвовать, чтобы продемонстрировать силу против политиков и бизнесменов, которые наполняли мои дни дерьмом.
Но идти туда, зная, что я совершу отцеубийство, было для меня в новинку. Я пытался вызвать в себе сочувствие или чувство вины по этому поводу, но осознание того, что он сделал с Самарой, перевешивало любую вину, которая могла попытаться просочиться внутрь. Я мог терпеть всю жизнь оскорбления в свой адрес, но я не стану мириться с тем фактом, что моя жена пострадала в результате его выходки.
Что он пытался продать ее.
Я открыл дверь, направляясь к морозильной камере, и открыл и эту дверь. Я не потрудился закрыть ее за собой, потому что мой отец никогда не будет настолько недостойным, чтобы звать на помощь. Он лучше других знал, насколько это бесполезно.
Райкер стоял, прислонившись к столу, где он хранил свои инструменты, и возился с ними, словно ему не терпелось приняться за работу. И я позволю ему. Я не стану мучить отца. Ему бы понравилось видеть, как я веду себя как монстр, даже если бы это означало, что он будет страдать.
Потому что это означало бы, что в конце концов я стал таким же, как он, что я стал всем, чем он хотел меня сделать. Я хотел, чтобы он умер, зная, что я был всем, чем она меня сделала. Что я могу убивать, но я не наслаждаюсь этим, как мой отец.
— Ты — страшное пятно на Земле, и тебя нужно убрать, чтобы наши женщины были в безопасности, — в голосе Райкера звучала вся его ярость, и я предполагал, что отчасти это было связано с тем, что он был так близок, чтобы заявить права на Кэллу. Что срок, установленный им самим, скоро истечет.
Я мог бы пожалеть ее за то потрясение, которое она испытала на своем пути, если бы не знал, что Райкер будет относиться к ней лучше, чем она могла когда-либо мечтать.
— У тебя нет женщины, — рассмеялся мой отец, и даже в его возрасте его тело без рубашки было стройным.
Райкер наклонился, одарив моего отца той устрашающей улыбкой, которая показывала, насколько близко монстр играл к его грани. Честно говоря, я не был уверен, что у него есть грани.
— Я как раз собираюсь заполучить ее.
Наконец Габриэле обратил на меня своё внимание.
— Итак?
— Каков был план? Что ты собирался сделать с моей женой? — Я зашипел, от ярости мое тело напряглось. Я хотел играть в непринуждённость, хотел убедиться, что он никогда не увидит, как меня жгло знание того, что он так отчаянно пытался отнять у меня единственное, что я любил.
— Уолшу нужны были деньги, а мне было нужно, чтобы она ушла. Мерфи не хотел связываться с Маттео из-за куска задницы, поэтому я нашел частного покупателя в Мексике. Он неравнодушен к рыжим, а они там такая редкость. — Он пристально смотрел на меня, как будто хотел заставить меня увидеть правду его слов. Мне не нужно было их видеть, потому что я чувствовал, что это была правда, и они лишь повторяли то, что сказал мне Эмилио, прежде чем я выстрелил в него.
Он собирался продать мою жену другому мужчине.
— Она стоит больших денег, если ты захочешь передумать… — Кулак Райкера врезался ему в лицо так резко, что Габриэле выплюнул окровавленный зуб.
— Ты любил мою мать? — спросил я и сделал вид, что перебираю инструменты на столе.
Глаза Райкера загорелись возбуждением, этот запутавшийся парень не хотел ничего другого, кроме как выместить свое разочарование на Габриэле. Не было ничего, и я имею в виду ничего, что этот человек ненавидел бы больше, чем людей, которые издевались над женщинами и детьми. Я подозревал, что это у него с детства, но никто никогда не узнает.
Вероятно, именно поэтому у них со Шрамом была негласная связь, и хотя они никогда не говорили об этом, они поддерживали друг друга.
— Конечно, я любил ее. Как ты думаешь, почему я всю жизнь твердил тебе, что любовь делает тебя слабее? — Габриэле сплюнул.
— И что бы ты сделал, если бы кто-то попытался ее продать? — Мои слова прозвучали грубым рычанием, потому что я знал, что бы я сделал, если бы кто-то попытался ее продать. Несмотря на то, что я был молод, я бы постарался убить их медленно, так мой отец учил меня с того момента, как я научился держать в руке пистолет или нож.
Я поклялся, что моим детям будет позволено быть детьми, что они познают любовь своих матери и отца.
