просто нищие. Хотя, ты права, связь между этим есть..
— Я ничего такого не говорила, — откликается Дженни, опережая Макса в своем стремлении как можно скорее покинуть мрачный темный коридор. Освещение здесь такое слабое, что Макс едва поспевает за ней, чуть не теряя в темноте из виду, — ты держишь ее в жутких условиях! А вдруг она и вправду обратится в полицию?
— Ну и что, мы уже будем далеко отсюда! И потом, у нее там есть даже мебель… не страшно, посидит немного, с нее не убудет.
Но Женевьева уже не слушает его. Выбравшись из густой мглы, она устремляется на хорошо освещенную фонарями и нагревшуюся за день веранду. Там тепло и тихо, если не считать оглушительного стрекота цикад.
Макса удивляет, что она долго еще зябко ёжится, обхватив себя за плечи руками, как в ознобе. Он встает рядом с Дженни, засунув руки в карманы брюк, и какое-то время бесцельно пялясь в чернильную ночь Эфиопии.
— Слушай, давай поужинаем? — наконец, предлагает он, как ни в чем не бывало, — не кисни! Под бутылочку хорошего вина, а? Я там все приготовил.
Она морщится, но послушно кивает.
— Только без вина, ладно? А то у меня голова тяжелая после перелета и от смены климата… Я вообще, если честно, уже жалею, что приехала.
— Ну, тогда просто перекусим, и тебе сразу полегчает. Запомни — не выигрывает тот, кто не играет, Джен! После ужина мотнёмся на одну базу, тут неподалёку, а потом спать, окей?
— На какую ещё базу? — она явно недовольна его предложением.
— За вертолётом, я уже договорился. Пригоним его сюда, он понадобится нам на завтрашнее утро! С тебя только две штуки баксов, и черкнуть подпись на одной ведомости.
Через минутку-другую она таки поддаётся на уговоры Макса. Наскоро перекусив в его компании вкусными мясным и овощным ассорти, подаными им на стол услужливым и немногословным эфиопом, Женевьева поднимается со своего места «припудрить носик».
— У нее там хоть туалет есть? — интересуется она.
— Нет. Но я не обижусь, если она нагадит куда-нибудь в угол, — улыбается он в ответ.
— Вот почему ты такая сволочь, Макс?! Риторический вопрос.
— И это в благодарность за мои труды? — неподдельно удивляется он, — нянчи ее тогда, пожалуйста, сама. Я не против.
— Мне просто очень не нравится твой план!
— У тебя есть лучше, предложи?
Женевьева замолкает. Не переговариваясь больше, они садятся в видавший виды форд, а Ка, по распоряжению Макса, охотно усаживается за руль.
База с вертолётами действительно оказывается всего в получасе езды от фазенды. Формальности занимают немного времени, и назад Женевьева с Максом летят уже на вертолёте, отпустив Ка возвращаться туда в одиночку.
— А ты неплохо управляешь им! — перекрикивая шум моторов, произносит Женевьева, устраиваясь поудобнее в жестком кресле рядом с ним. Макс обаятельно подмигивает ей.
Случайно ее взгляд выхватывает название одной из упаковок, выглянувшей из кармана его рюкзака. Это лекарственный препарат.
Как химик, она без труда узнает сильнодействующее снотворное, используемое исключительно под медицинским контролем. Нагнувшись, Дженни бесцеремонно вытягивает эту упаковку за кончик, а за ней неожиданно следует ещё одна такая же.
— Для кого предназначены эти лошадиные дозы, Макс? — она не скрывает своего изумления.
Но он только со злостью выдёргивает эти упаковки из ее рук, чтобы спрятать в один из боковых отсеков для хранения личных вещей.
— Ай-ай-ай! Нехорошо лазить по чужим карманам… Сама-то как думаешь?
— Для Алекса?! — поражает ее догадка.
— Джен, всегда нужно иметь запасной план, ты не знала? — бросает Макс многозначительно, но больше не говорит ничего. Несколько минут они просто болтаются в небе, думая каждый о своём, прежде чем Дженни заявляет, устало и решительно:
— Все! Я выхожу из игры.
Он смотрит странно, не комментируя. А она, избегая продолжать ставший для нее бессмысленным разговор, перебирается подальше, за кресла — в малюсенькое металлическое пространство, именуемое салоном.
В глаза ей бросается ещё один армейский рюкзак Макса, валяющийся прямо на полу. Не колеблясь ни минуты и не имея намерения быть с ним тактичной, Дженни открывает и его. В конце концов, обстоятельства вынуждают — уверяет она себя, борясь с застёжками, а затем просто обомлевает, добравшись до содержимого. Там внушительный военный арсенал из кучи взрывчатых веществ!
— Ты что, на войну собрался? — кричит она ему в шуме моторов. Макс снимает на пару секунд наушники, чтобы расслышать ее.
— Да угомонишься же ты, наконец? — откликается раздраженно, и снова надевает их. Волнение Дженни не производит на него никакого впечатления.
К моменту их приземления на специальную площадку позади фазенды, Женевьева уже очень зла. До нее, наконец, доходит, что Макс задумал что-то очень нехорошее, и посвящать ее в детали отнюдь не собирается. Вертолет медленно пикирует и затихает.
— Знаешь что? Я перестала доверять тебе, — гневно шипит она, едва поспевая за Максом, закинувшим оба этих рюкзака к себе за плечи, как он вдруг знаком останавливает ее.
— Тихо!
Оба прислушиваются. В тёплой кромешной мгле слышны только звуки эфиопской ночи — цикады да редкие вскрики неизвестных то ли птиц, то ли зверей… Но Макс, пригнувшись и резко схватив Дженни за руку, заставляет ее незаметно нырнуть с ним в ближайшие раскидистые кусты.
— Эй, а что, если здесь змеи или скорпионы, ты с ума сошел?! — возмущается она, выдирая у него свою руку и пытаясь встать, — отпусти.
— Смотри, — показывает он.
Но Дженни, как ни силится, поначалу не может разглядеть ничего в неверном свете высоких ламп на редких фонарных столбах, расставленных то там, то сям по территории. Отсюда виднеются почти все сараи и полуразрушенные постройки, а также, чуть поодаль, тот большой дом, в котором они остановились.
Впрочем, когда она вдруг начинает замечать мелькающие серые тени, похожие на человеческие фигуры и неслышно перебегающие от сарая к сараю, по телу ее невольно проходит озноб.
Макс грязно ругается, выудив откуда-то из кармана прибор ночного видения и наблюдая через него за бесшумными фигурами.
— Макс… что происходит? — горячо шепчет ему Женевьева, испытывая острый приступ паники.
— Это местные спецы, — тут же откликается он злобно, — группа захвата… я урою этого Мексиканца!
— Какого Мексиканца? — она по-прежнему ничего не понимает.
Внезапно на всей огромной территории тухнет свет. Словно по чьему-то адскому щелчку, все — фонари, окна, люди погружается в темноту, а Макс проворно вскакивает, соображая куда быстрее, чем она.
— К вертолёту! Быстро! — тащит ее, оцепеневшую, за собой.
И они бегут — бегут так, как будто от этого зависят их жизни. Наверное, так оно и есть.
Дженни все ещё только цепляется за подножку вертолета,
