соседнего островка земли, группами срывались драконы. Они бесшумно скользили над водой, изредка крыльями задевая её гладь. Для меня это оказалось загадкой, ведь ночью я отчетливо слышала приближение ящеров по характерным хлопкам.
Так может, они нарочно шумели, чтобы предупредить о том, что рядом?
Отставив кружку, поднялась и расправила плечи. Сколько я слышала о великих битвах и кровавых сражениях, но никогда не думала, что это настолько сложно. И так мучительно долго. Вегарт постоянно раздавал приказы, казалось, он был одновременно везде. Указывал на своих людей, зная каждого по имени. Что-то им рассказывал жестикулируя. Те кивали, а после, оборачиваясь, исчезали за деревьями.
— Фера Гресвиль, — за моей спиной возник рослый дракон.
Я легко узнала в нем того, кто назвал мать пойманного на праздник волчонка своей.
— Пора? — с надеждой спросила, уставившись на него.
Он кивнул, слегка смущенно. В это же мгновение с места огромным драконом сорвался Вегарт, на его спине сидел крепко держась за выступающие шипы Руни.
Смеша так и остался спать на земле. Рядом с ним расположились несколько воинов, приставленных к мальчику для охраны.
— Вас понесу я, фера, — мужчина снова вернул моё внимание. — Мы полетим позади всех. Генерал не желает, чтобы вы видели саму битву. И я с ним согласен. Свою женщину я бы и вовсе домой отослал. Но у вас ситуация иная.
— Вы пропустите всё?
Мужчина усмехнулся. Черты его лица разгладились, и он словно стал моложе и красивее.
— Пропущу? — Он покачал головой. — Эта война началась, когда мне было всего шестнадцать лет, фера. Мой отец — арендатор. Нас кормила земля, и я видел свое будущее как фермер. Ничего другого и не нужно было. Работать руками на своих полях, в теплицах. А видели бы вы, каких овец разводит наша семья. Из их шерсти получается мягкая, но добротная ткань. Матушка и сестры красят её, а после отец везет тюки в обозе в большие селения, даже в города песчаных драконов. Наша ткань пользуется спросом и раскупается быстро. Вот так и жили. И именно в этом я вижу себя, фера. На своей земле в окружении родных, — он поджал губы. — И я устал, как и остальные. Устал от крови и смертей. В деревне меня ждет истинная с самыми красивыми глазами и маленький сын — пусть и не моей крови, но зато называющий меня папой. Поверьте, фера Гресвиль, я ничуть не расстроен тем, что сегодня не пролью чью-то кровь. Что всё это пройдет мимо. Даже рад, что вернусь домой и не принесу смрадную вонь смерти на себе. Хоть раз не принесу и усну спокойно, не отгоняя от себя образы мертвых.
Он умолк, а я взглянула на него совсем по-иному. Усталость… Да, она сквозила в его взгляде. Морщинки, залегшие в уголках его губ, были совсем не по возрасту этому воину.
— Скоро всё закончится, — выдохнула я, — и ты сможешь вернуться домой.
— Мой дом будет здесь, на Севере, рядом с Вегартом и вами, фера, — он склонил голову. Его взгляд казался мне таким добрым и подкупающим. — А ферма отца перейдет младшему брату. Я поеду к ним в гости и выберу себе ягнят. Если боги будут к нам и дальше благосклонны, то через несколько лет я привезу вам в подарок свою ткань. Моя война закончится сегодня здесь, фера Гресвиль, дальше уже не наши битвы. Спустя столько лет я, наконец, выдохну и уберу свой меч.
Последняя группа драконов скрылась за деревьями. Стало совсем тихо. Только костры догорали на соседнем островке.
— Кажется, и у меня она сегодня завершится здесь, — прошептала, понимая, что кроме нас и нескольких мужчин, охраняющих лагерь, никого и не осталось. — Буду рада получить твой подарок, ави…
Я запнулась, потому что забыла его имя.
— Ави Халаф, — подсказал он. — Не высокородный. Вырос неподалеку от родной деревни Вегарта. Мы ещё пацанами бегали вместе. Почти все люди из его личного отряда — земляки. Он всегда говорит, что это придает ему сил идти дальше и раз за разом поднимать свой меч. За столько лет сражений он не потерял ни одного из нас. Знаете, чего боится больше всего генерал Вегарт Бессердечный, фера? Предстать перед матерью кого-нибудь из нас и сообщить ей, что сын не вернется домой. Что он жив, а её мальчик — нет. Говорит, лучше самому сдохнуть, чем такое.
Обернувшись, Халаф взглянул на небо, словно ждал какого-то знака. Он явно тянул время, занимая меня разговором.
Солнце, наконец, выглянуло за вершинами леса. По воде пошли блики, отражая лучи. Трели птиц стали громче и веселее. Из-за камышей выплыла утка, ведя за собой выводок утят. Так спокойно, и как-то даже не верится, что где-то совсем рядом сейчас проливается кровь.
Смеша завозился под тяжёлой курткой. Сидящий рядом дракон опустил руку на его спину, будто успокаивая его во сне.
— Пора, — негромко произнес Халаф.
Глава 44
Ветер мягко трепал волосы. Крепко держась за лапы темно-красного дракона, я пыталась рассмотреть, что происходит под нами. Ави Халаф неспешно кружил над полем боя, но не приближался к земле, чтобы меня ненароком не задела магия. А ею люди Вегарта не брезговали. Вода, буквально вспениваясь, поднималась волнами, выбрасывая на берег тех, кто пытался укрыться в темной грязной пучине. Вихри валили с ног убегающих, таща их волоком обратно на большой островок, усеянный мужчинами и зверьем. Прямо под мечи драконов.
Крики, нет, скорее вопли, наполненные болью, страхом и отчаянием. Они звучали как несмолкаемая какофония: рев зверей и ор мужчин.
Лязг металла.
Костры, расположенные в центре лагеря, яростно шипели, разгораясь, и тянулись язычками к тем несчастным, кто неосторожно приближался к ним. Их подпитывали маги Вегарта, раздувающие пламя возле скопления лежанок и плотов псов.
Хлопая крыльями, мой временный телохранитель старался отлететь от поля боя дальше, чтобы я не увидела слишком много, но ничего у него не получалось. Отряд Бирна оказался немалым. Людей у братца было гораздо больше, чем у Вегарта. Теперь я отчетливо понимала, почему мой муж так терпеливо ждал предрассветную зорьку. Я видела весь его замысел.
Видела в его исполнении.
Умный мужчина и хитрый. Иные, видимо, генералами не становятся.
Отлетая дальше, Ави Халаф плавно парил над расположенными у кромки воды первыми шалашами и палатками, сшитыми из шкур. Рядом с ними лежали мертвые перевертыши. Они погибли сразу, кто-то даже не проснулся. Воины у костра всё ещё сжимали в руках кружки, в которых наверняка вечером была медовуха. Уже не протрезвеют и
