Смолина молча смотрела на то, как руки Хельви решали ее судьбу. Впрочем, все и так было решено.
— Твоя дочь на острове. Ты хочешь пересечь реку мертвых, чтобы войти в царство теней… для чего?
— Вы правы, Хельви. На этом острове живет зло. Но легенды здесь ни при чем. Зло порождают люди, а не древние чудовища из морских глубин. Зло, которое окутало всю Карелию, порождает один человек. Я должна остановить его.
Хельви покачала головой, глядя на карты.
— Ты не сможешь это сделать.
— Моя дочь пропала. Я знаю, что он причастен к этому. Я знаю, что он сделал это, чтобы я остановилась. Но я не могу. Лена не будет в безопасности, пока жив Светорожденный.
Хельви задумчиво посмотрела на Анну.
— Я рассказала тебе не всю легенду. Мать Лемминкяйнена узнала, что он в царстве мертвых, и отправилась за ним. Она смогла спасти его и оживить, используя волшебный мед.
На сукно стола легла новая карту. На ней была изображена каменная башня, в которую попала молния. Осколки камней разлетались в разные стороны, полыхал огонь, башня рушилась. Все это напомнило Анне колосс СССР, рухнувший под собственной тяжестью, похоронивший под своими останками преданных идее людей — таких, как ее отец. И в то же время это было очень похоже на жизнь Смолиной. Анна по кирпичику пыталась выстроить ее, но вдруг ударила молния — и все рухнуло в тар-тарары.
Над останками падающей башни Анна заметила парящих в грозовом небе летучих мышей. Все так. Кто-то, чьим символом был ночной охотник с кожаными крыльями, незримо парил в вышине, наблюдая, как останки жизни Смолиной исчезали в мрачной бездне.
Хельви открыла рот, чтобы пояснить значение карты, но Анна жестом остановила ее.
— Если мать из легенды смогла — значит, и я смогу. Я тоже мать.
Они молча смотрели друг на друга, затем Хельви кивнула.
— Мёрзнут ноги в царстве Маны, когда лижут их холодные воды Туонелы. Я дам тебе совет на прощанье. В царство мертвых спускался и другой герой Калевалы. Хозяйка Маналы поднесла ему кружку мертвого пива, но тот отказался, таким образом спася себя.
— Прощайте, Хельви.
Анна уже накинула куртку и подошла к двери.
— Помни об этом — в том мире ничего нельзя пить и есть, — крикнула вдогонку хозяйка музея, и потому уже тише добавила: — Береги себя, Айно!
* * *
— Ань, я категорически против!
— Свет, мне категорически пофиг на твое против.
Смолина сидела перед зеркалом в своей ванной, за ней с обеспокоенным лицом стояла Света. Голова Анны была густо намазана краской для волос.
— Ты даже не представляешь, насколько это опасно!
— Это опасно для них. Ты поможешь мне с краской или нет?
Вскоре темные волосы Анны превратились в светлые. Они заранее укоротили ее каре, подобрали одежду, которая визуально делает рост выше, каблуки. На зеркале лежали очки без диоптрий и накладные ногти, косметика, чтобы перерисовать брови и визуально вытянуть губы, нарисовать на щеке фальшивую родинку.
— Ты волосы сожгла.
— Плевать.
— И ты думаешь, тебя не узнают? — спросила Света, недоверчиво оглядывая отражение Анны.
— Кто? Меня и так никто не знает. Я же никто, Свет.
— Ты никто, взбаламутившая весь город!
— Что-то не похоже, чтобы город проснулся.
— Ань…
— Свет, я знаю что ты скажешь, но мне не интересно! Вся эта хрень действует только на слабых, и на тех, кто ждет чуда. На меня она не сработает, — сказала Анна, внимательно подводя бровь. — Я давно уже ничего не жду.
— Мы не знаем, какие методы воздействия они используют!
Смолина промолчала.
— Ань, ты просто не понимаешь, как работает мозг! Все люди одинаковы! У него есть ошибки обработки информации, которые срабатывают на всех. Мы биологические существа и мы несовершенны. Не важно, сильная ты или слабая, пойми это — они найдут, за что зацепиться! Это же самоубийство!
Анна заглянула в глаза своему отражению.
Когда Лена пропала, Смолина уже понимала — ей никто не поможет. И все же она написала заявление в милицию, которое хоть и приняли, но с откровенной усмешкой. Еще бы — у городской сумасшедшей, как уже между собой называли Анну в местном отделении, второй раз за месяц пропадает дочь. Только вот в первый раз она нашлась уже через пару дней. Да и немудрено сбежать от такой матери. Все это читалось в глазах дежурного милиционера, не скрывающего надменной ухмылки.
Не помог и Ломов — он лишь разводил руками, объясняя обезумевшей от горя Смолиной, что это дело милиции. В отчаянии Анна позвонила брату Резнова, который оставил свой номер и попросила о встрече.
— Анна, поймите: без доказательств я ничего не могу сделать, — лишь повторял он слова погибшего брата. — Нужны веские доказательства. Если все, что вы говорите правда — мы прижмем к ногтю всю эту организацию.
— Но доказательства мы можем найти только на острове! — заламывала руки Смолина.
— Хейнясенмаа — частная территория. Вот если бы можно было добыть видео или аудиозапись… Но даже не вздумайте туда соваться — это противозаконно!
Анна хмуро смотрела на него. Как ей добыть запись, если на остров нельзя соваться?
— Но если все-таки вдруг представится такая возможность… — Геннадий Резнов многозначительно поднял бровь и достал что-то из портфеля. — Возьмите вот это.
Он протянул ей раскрытую ладонь, на которой Анна увидела небольшой микрофон с записывающим устройством.
— Приклеите лейкопластырем под одежду, — он смотрел в сторону. — Но помните — я вам ничего не давал.
Анна не верила, что ей удастся проникнуть на остров тайно, как в прошлый раз. Она понимала, что тогда ей просто повезло. А еще было ощущение, будто Светорожденный знал о ее действиях. Знал и спокойно наблюдал невидящим, но пронзающем насквозь взором, усмехаясь в черную бороду. Знал — и отпустил. Вот только почему?
Микрофон был надежно закреплен пластырем на груди. Анна посмотрела через зеркало на Свету. Психолог права. Смолина чувствовала себя как японский летчик-камикадзе,
