мешает мне двигаться дальше. Сейчас я выправила ситуацию медитацией, но через некоторое время это вернется. Как только мы будем в безопасном месте – предлагаю заняться сексом.
- Это что еще такое? – бормочет Шойджи, отодвигаясь от нее. Она закатывает глаза.
- Это такая штука, между мужчиной и женщиной иногда происходит – объясняет она, испытывая легкое раздражение.
- Да я знаю – мотает головой Шойджи: - но … с чего это ты?!
- Если ты против и собираешься сопротивляться, то у меня ничего не выйдет… - грустно говорит Джун: - ты сильный. Хотя я наверное могу попробовать тебя отравить… а потом привязать к кровати.
- Ты дура – говорит Шойджи: - за тобой надо присматривать. А мне-то говорят, что это я дурак.
- Два дурака – пара – замечает Джун.
- Но у тебя муж есть! И вообще! Ты хоть раз… занималась этим?
- Нет, но я примерно представляю процесс, я быстро учусь.
- Все, я с тобой больше не разговариваю – постановляет Шойджи: - ты идиотка и я намерен вручить тебя твоему мужу. И посочувствовать ему.
- Все ему сочувствуют – вздыхает Джун: - а мне никто…
- Был бы у тебя такой муж как ты сама – я бы и тебе посочувствовал – говорит Шойджи: - все, пришли, давай я люк открою.
- Подождите нас! – кричат сзади и Джун не останавливается ни на секунду. Вот еще. Пусть догоняют.
Щелкнула отсечка обоймы и наружу вылетел раскаленный цилиндр термоклипсы. Патроны, они же иридиевые шарики все еще были, их было полно. Но вот термоклипсы кончились. Вообще при ведении боя в атмосфере или тем паче – в жидкой среде – можно было и не использовать термоклипсы, они нужны были для ведения боя в условиях вакуума, где невозможно теплоотведение от ствола гаусс-винтовки, там они были просто необходимы, иначе ствол попросту расплавился бы после некоторого количества выстрелов. В атмосфере же ствол мог охладится естественным образом – просто перестать из него стрелять и все. Вот только прекратить стрелять сейчас Персиваль не мог. Не обращая внимания на вылетевший цилиндр термоклипсы, на пар, который валил от перегретого ствола – он вскинул винтовку еще раз и дал короткую очередь в три выстрела. Очередная тварь взорвалась жидкими брызгами.
- Думаю вот нам и конец – констатировала Надин, тяжело дыша и глядя на то, как вокруг них встают все новые и новые твари: - у меня ствол перегрелся.
- То же самое. – Персиваль нажимает на спуск снова, но винтовка издает протестующий звук и загорается красная лампочка предохранителя. Следующий выстрел из перегретого оружия может разорвать его на куски и серьезно поранить пользователя.
- Аааргррр! – хорошо, что твари не нападали сразу после трансформации человеческого тела в … это. Они как будто замирали на месте и начинали то ли совещаться, то ли получать информацию откуда-то извне, а может просто привыкали к новому… но результат был одинаков – некоторое время они были неподвижны. Только это и спасало их первое время, пока твари ломились на крышу, а сзади преображались в новых тварей тела погибших. Но сейчас… сейчас у них не было шанса. Все пространство перед ними было завалено телами тварей и Персиваль где-то глубоко внутри – ужаснулся тому, насколько эффективно современное оружие против обычной плоти и крови. Твари шли волнами и это сделало каждый выстрел невероятно результативным – иридиевые шарики на субсветовой скорости прошивали тело не только первой твари, но и твари за ней и за ней и за ней… пока наконец не встречала преграду посерьезней. Но всему на свете приходит конец и вот у них перегрелись стволы винтовок, не рассчитанных на ведение непрерывного автоматического огня. Обидно было то, что зарядов для винтовок было еще много и если бы они додумались взять с собой запасные – то могли бы продолжить бой, а за это время остыли бы эти… или, - если бы у них были стационарные лучеметы. И минное поле – такое, как практиковали партизаны во время Тринийских войн в джунглях – мононити поперек, разрезающие все, что двигалось и имело неосторожность напороться на них. Твари – не люди, они прут и прут волнами и нити против них – самое простое решение. Но у них нет мононитей, нет стационарных лучеметов, нет даже запасных термоклипс для винтовки.
Все что у них есть – это несколько минут, пока твари не преодолеют несколько завалов из тел таких же тварей. А потом – убьют их и преобразят в таких же как они. Эта мысль почему-то особенно пугала Персиваля, мысль о том, что даже после смерти – он послужит врагу, будет боевой единицей в его войске…
- Согласен – говорит он наконец и поворачивается к Надин: - вариантов я не вижу. Нам действительно конец. Ты что-то хотела сказать? – слово «напоследок» так и не вылетело у него изо рта. Дурная примета, на флоте так не говорят. На флоте твоя жизнь и смерть – как правило означала жизнь и смерть всех на твоем корабле, а потому – не привлекай костлявую, придурок – так говаривали флотские, угощая салагу подзатыльником.
- Раз уж нам все равно конец – говорит Надин и опускает винтовку стволом вниз. Винтовка упирается дульным срезом в лужу крови под ее ногами и начинает шипеть, вверх поднимается бурый пар. Надин морщится и поднимает винтовку, сил уже нет, но и выкинуть, отбросить в сторону ставшее уже ненужным оружие – она не может. Сила привычки. Солдат может потерять свои документы, свои деньги, забыть свое имя и дату рождения, но он никогда не потеряет и не забудет свое оружие.
- Я понял. – говорит Персиваль и оглядывается. Он понимает Надин, раз уж все равно им конец, то умирать в пасти твари, да еще и быть потом использованным – плохая смерть, дурная. Нет, лучше, наверное, сбросится с крыши здания, полететь вниз вместе и разбиться в лепешку – так, чтобы потом не восстановили. Или … эти все же смогут? Жаль, нет плазменной гранаты, тогда бы они ушли хорошо – со вспышкой!
- Хорошо – говорит Надин и переворачивает винтовку в руке. Ловким движением выбивает затвор и перекашивает там пустой цилиндр термоклипсы.
- Что это? Ты… чего?
- Не знаешь? А еще офицер. Хотя… это ж нам показывали уже на следующем
