– Альфа-Элита? Значит, она существует!
– Однако ты сама виновата: херувимы никогда бы не опознали тебя за пределами Цитадели, если бы ты не показала значок Купидона.
– Однажды в Цитадели нашла его в своей сумке…
– Купидон оставил его там, чтобы он мог найти тебя, если ты начнешь доставлять неприятности. У херувимов отличный нюх, позволяющий распознать нарушителей порядка заранее. А вот и гарпии.
Большая дверь амфитеатра медленно открылась. Появилась Имэна, за ней следовал Лир, ее старый друг. Они пробирались через человеческие статуи. Брисеида бросила на спартанского царя непонимающий взгляд. Лир и Имэна – гарпии? Но вдруг она заметила их странную походку: они слегка наклонились назад, прижав руки к бокам. Кожа на их шеях была морщинистой и красной, дыхание прерывистым. Невидимая сила, казалось, толкала их вперед…
– Гарпии, – ответил царь на ее немой вопрос. – Поверь мне, Брисеида, они не слишком красивы, ты ничего не теряешь.
Описание Энеем гарпий внезапно всплыло в ее памяти. Химеры с головой женщины и телом птицы, отвратительные и ужасно агрессивные. Мощные удары крыльев и высокочастотный свист отдавались, как далекое эхо. Эти существа должны были быть огромными, чтобы так легко удерживать пленников в своих когтях. Но как бы она ни щурилась, все, что могла видеть, – это двух несчастных спартанцев.
– Лир! – воскликнул царь, – ты не представляешь, как приятно наконец-то поймать тебя с поличным. Неужели ты думал, что тебе все сойдет с рук, после того как ты помог семерым участникам Сопротивления?
– Мой царь… – закашлялся Лир. – Я не… не понимаю…
Он замолчал, задыхаясь, когда невидимые когти сомкнулись на его шее.
– Не трать мое время, предатель, – сказал царь и повернулся к Имэне, в глазах которой застыли ужас и непонимание: – Ты и твоя маленькая протеже…
– Имэна не… знает… ничего, – сумел выдавить Лир, – не впутывайте ее… в это… пожалуйста.
– Слишком поздно.
Брисеида сделала шаг вперед, не зная, что собирается делать, но царь отреагировал молниеносно: он выхватил меч и подставил его острие ей под подбородок.
– Придет и твой черед.
Она замерла, чувствуя, как острое лезвие вот-вот разрежет ее кожу.
– Ты можешь… убить нас всех… это ничего не изменит… – сказал Лир, который изо всех сил боролся со своим мучителем. – Я выполнил… свою миссию. Сорок лет… я ждал этого… в тени. Теперь… ты не сможешь… остановить…
– Брисеиду? – добавил Агис. – Все уже решено. И все это время ты ждал, чтобы прийти на помощь девчонке, которая и трех дней не протянет в Спарте. Ты жалок.
– Нет… не девчонка… а истина. Брисеида гораздо… гораздо больше, чем просто… участница Сопротивления. Твои херувимы… прекрасно это знают.
Лир указал на значок Купидона, который все еще парил посреди комнаты. В ярости царь застыл, но продолжал говорить тем же холодным тоном:
– Я уже знаю. Она была студенткой Цитадели.
– На самом деле ты ничего не понял… мой царь. Давайте, Купидон, Сефаидон… объясните ему.
– Ты очень самонадеян для человека, который скоро умрет, – огрызнулся царь. – Для того чтобы отдать приказ херувимам, недостаточно признать их присутствие.
– Нет… но этого достаточно… чтобы ты воспринимал меня… серьезно, Агис. Херувимы… смеются над тобой. Они забыли… сказать тебе, что они… совершили непростительную ошибку… именно с… этой девчонкой.
Яростное хлопанье крыльев потревожило застывший воздух. Казалось, реакция херувимов потрясла короля. Знаком он приказал гарпии, державшей Лира в когтях, разжать хватку и дать говорить. Приглушенным голосом, едва слышным, Лир поспешил закончить свою речь, боясь, что ему не дадут договорить:
– Девочку не приглашали в Цитадель, но из-за их беспечности ее все равно выбрали. Только подумай о гневе Цитадели, когда она узнает, что они натворили! Моя миссия заключалась не в спасении Брисеиды, а в том, чтобы запутать херувимов. И теперь, когда ты знаешь, независимо от того, умрет она или нет, тебе придется сообщить об ошибке херувимов в Цитадель или рискнуть своим положением. Для этого понадобится письмо, которое девушка носит в своей сумке и которое подтверждает все сказанное мной.
Сердце Брисеиды сжалось. Неужели это все спланировал Лир? Неужели он заставил их поверить, что может помочь им, чтобы потом лучше использовать?
Значок Купидона начал более активно двигаться в воздухе. Гарпии, похоже, тоже не оценили речь Лира. Имэна и Лир корчились от боли, зажатые в невидимые тиски. Царь, казалось, не знал, что делать. С напряженным лицом он повернулся к Лиру:
– Ты лжешь. Пытаешься спасти свою шкуру.
– Думаешь, химеры… не отреагируют… если я солгу? – Лир задохнулся. – Агис! Не пытайся… защищать… херувимов! Они уже… потеряны! В любом случае… ты не сможешь… сбежать. Письмо… написано.
– И что? Его можно просто сжечь.
– Ты прекрасно знаешь… что все написанное… обретает копию… в крепости.
– Но если никто не знает о существовании письма, то оно как будто не существует. Если ты такой умный, участник Сопротивления, ты должен знать и эту черту Цитадели. Когда я убью тебя и девчонку…
– Человек, который написал письмо… находится вне этого времени… ты не сможешь… добраться до него.
Царь бросил взгляд на Лира, затем снова обратил свое внимание на Брисеиду и протянул свободную руку:
– Дай мне письмо.
Брисеида замешкалась, и царь сильнее прижал клинок к ее горлу. Она нащупала отверстие в своей сумке и достала письмо. Царь опустил меч, чтобы развернуть бумагу, и приподнял брови.
– Ты решил, что сможешь напугать меня письмом, которое никто здесь не сможет прочесть?
– Брисеида… может… оно было написано… на ее языке. – Вокруг них хлопанье крыльев усилилось, и Брисеиде показалось, что она слышит слабое эхо тихих голосов. Взгляд царя скользил по пустоте.
– Мне все равно, что на самом деле написано в письме, Купидон! – неожиданно сказал он. – Если автор не находится в этом времени, как он может знать, что происходит? Я ничем не рискую, и вы найдете нарушителя порядка задолго до того, как он что-нибудь поймет.
– Как, по-твоему, сюда попало письмо? – сказал Лир слабым голосом, воспользовавшись тем, что гарпии, озабоченные обменом мнениями между царем и херувимами, ослабили хватку. – Если бы ты знал реальную силу его автора, ты бы ни секунды не сомневался в необходимости обличения херувимов. На кону твоя жизнь… мой царь… и мы… уже победили… У тебя нет выбора!
Казалось, что у херувимов сдали нервы. Но Агис воспрял духом.
– Вот как я это вижу, – сказал он. – Если человек, написавший это письмо, действительно способен сообщить в Цитадель о том, что здесь произошло, если он может поставить под сомнение мою преданность мастерам-распорядителям, то, несомненно, у него также есть возможности предотвратить убийство своих друзей. Верно?
