что доктор выиграл деньги и должен их забрать.
Очень обстоятельным является самоописание Клинком своего психоза. Его письменные и устные показания остаются совершенно одинаковыми, он явно имеет превосходную, константную память. По прошествии короткого времени после психоза он начал писать собственную историю своей болезни, однако затем отказался продолжать. На написанное настолько замечательно, что мы полностью приводим его здесь. В первой части речь идет о его браке. И хотя встречаются некоторые повторы, мы приводим его без сокращений, так как оно дает хорошее представление о личности и ее бедах. Во второй части речь идет о психозе.
Самоописание приводится дословно со всеми орфографическими и грамматическими ошибками. Делом моих рук является лишь некоторая перестановка больших по размеру частей для сохранения правильной хронологии, а также отметка абзацев и выделение курсивом некоторых слов.
Самоописание болезни. Первая часть
В дирекцию психиатрической клиники в Гейдельберге.
Я излагаю мою супружескую жизнь, а также мою болезнь следующим образом. Я поженился, 13 декабря, 1902 года в Ф. С начала мы жили вместе счастливо, 15 августа 1904 мы переехали в Маннгейм, и несчастье постучало к нам в дверь. Примерно в середине марта, 1905 моя жена поступила на Гугманнштрассе, которую называют Эренштрассе, уборщицей, и тому, чего она еще не знала, она научилась, там в компании проституток. Она там работала до 22 мая 1910 или до 22 мая 1909 года, этого я не могу сейчас точно утверждать. У нее было трое детей, двум из которых я дал свое имя, а третий остался у своего отца в Ф. у господина А…! Со мной был несчастный случай, затем 4 или 10 мая при укладке забетонированных железобетонных рельсов, который один из них пятиметровый рельс у земли отломился и упал мне на голову, поранил меня с правой стороны головы, а также поранил правую ногу. Моя болезнь происходит не из-за большой выпивки, а это в основном мысли и беспокойство о моей жене и детях. Я ведь признаюсь, так как я выпивал, то дошло до того, что я в прошлом году попал в больницу. Потому что 2 января 1911 года, я взял жильца по имени Мартин Бауэр, а тот завязал отношения с моей женой и она его сразу полюбила. Во время карнавала мы были на маскараде в Людвигсхафене, с того момента все стало ясно. Когда я все узнал, то Мартин и Карл Бауэры меня как следует отдубасили. После этого я указал моей жене Марте Катц и Мартину Бауэру на дверь и оповестил полицию, чтобы Мартин Бауэр не мог снимать жилье. Он работал тогда у меня в синдикате Угольное объединение промышленного порта. Из-за честолюбия я ушел 9 мая 1911 с работы, потому что меня все знали. 16 мая я навел справки на фабрике зеркал и сразу получил работу. Я работал 17 мая 1911 до восьми вечера, когда в 8 3/4 пришел домой перед дверью стояли дети и плакали. Когда я спросил почему они плачут то они ответили мне что мама ушла и тогда я спросил, где она, у бабушки ли она или в городе! И тогда я получил ответ, что она, якобы, удрала с Мартином Бауэром. 18 мая я ушел с работы на фабрике зеркал и 19 мая опять начал работать в синдикате Угольное объединение. Меня беспокоило, что моя жена исчезла вместе с Бауэром и что они отлично поживают! а я должен заботится о ее кровных детях, которых я признал, но на самом деле не мои кровные и не были ими. К счастью, при всем моем волнении я все же еще знал, как быть, и сделал так, что на нее наложили домашний арест, что подтверждено в томе девять. Внесено на странице сорок девять, в окружном управлении Великого герцога. Я жил сегодняшним днем, но беспокоился о том, что дальше будет, со мной и с детьми. Там где я жил, мне все время нашептывали, что моя жена принимала многих господ, что мне опять пособило к волнению. И когда наступило 1 июня, я должен был или захотел выехать из квартиры, в волнении, я продал всю мебель, и где я ничего не мог получить, я дарил ее потому люди мне ничего не давали. Двух детей Адольфа и Фриду Катц, названных Клинк я послал к бабушке. Мою дочь Марию Клинк, которая родилась 6 февраля 1904 в Ф., я взял с собой туда, где я снимал жилье, и платил за ребенка четыре марки. Я жил тогда у господина С., М…штрассе, дом…, на втором этаже. Но и тогда я не мог совладать с собой, все время думал, что еще со мной может случиться, что затем и произошло, это ни в коем случае не из-за выпивки, иначе я уже давно попал бы в больницу, это были только мысли, волнения и заботы, что моя жена совсем не беспокоится обо мне болтается с другим и не собирается уходить из официанток. Со мной она больше никуда не ходила, у нее было достаточно других господ, и когда я раньше уходил на работу, она была уверена, что я не вернусь домой весь день, и могла делать, что ей вздумается. Но когда я возвращался домой, дети мне рассказывали, что кто-то был у нее, что она запиралась, и если детям 15, 12 и 8 лет, то легко представить, что они это видят и им интересно, что там происходит, и поэтому они мне все рассказывали и я их очень любил и давал им чего-нибудь. И вот моя жена уже седьмую неделю как ушла от меня, я жил беспокойно, но работал каждый день, не мог больше есть, выполнял очень тяжелую работу, так я продержался, выпивая, до 21 июня, 23 июня 1911 года меня доставили в больницу в Маннгейме, а 25 июня я попал в клинику в Гейдельберге до 6 сентября 1911 года. Я хотел развестись уже в прошлом году, сделал бы я это, то не попал бы в этом году в клинику в Гейдельберге. Мне уже очень многие советовали, чтобы я больше не ходил к своей жене, что ничего хорошего не будет, если мы будем жить вместе. Послушался бы я господина доктора К. в прошлом году, как он мне сказал, что я должен развестись с ней, как я был у господина доктора К. в комнате для допросов, и я сказал, что я это сделаю, когда выйду на
