Упасть не упал, но присел… Прямо над макушкой прошла горячая струя потревоженного свинцом воздуха!.. В подраненном бедре как будто штопором кто-то ковыряет. Застонав сквозь стиснутые зубы, Рейндж переместился правее и вперед… очень его заинтересовал этот самый старичок, который двигал, кажется, на выход и которого все время пытались прикрывать остатки выживших в этой буче «душков».
Вот уже и ближний кар, возле которого, присев на корточки, возится с уже разложенной проводкой пара «белоповязочников»! Справа, между стеллажами, опять промелькнула Измайлова… жива, жива, моя девочка!.. за ней топают «тяжелые»…
Рейндж стеганул из «АПС» по одному из «взрывников»… Проскочил чуть дальше… выстрелил в чье-то лицо с бешено расширенными зрачками. А вот и старичка нагнал!!!
Дедуля, передвигающийся неожиданно резво для своего маскировочного прикида, метнулся меж стеллажами… и оказался нос к носу с Полста седьмым!
Глаза в глаза! Тигриные, с желтоватыми зрачками, чуть расширенные, дышащие одновременно и ненавистью, и затаенным страхом перед тем, что сейчас может случиться! И тяжелые, свинцовые, с кровавыми прожилками, глаза российского офицера!..
Главарь джамаата, не отводя взгляда, попытался выдернуть из-под распахнувшегося пальто «стечкин», находившийся при нем в поясной кобуре…
– Вот мы и встретились, Ахмед! – процедил Мокрушин, после чего всадил ему пулю аккурат меж его горящих ненавистью и страхом глаз. – Получи, гад!!
33
14.08. Развязка.
Мокрушин был тяжело ранен в финальной схватке, развернувшейся в южной оконечности гипермаркета, возле автопогрузчиков со взрывчаткой.
Одна пуля попала ему в живот, другая вошла чуть ниже правого соска. Он лежал поверх тела убитого им несколькими мгновениями ранее ансара, вцепившись окровавленной рукой в сумку с детонаторами, которую тот выронил в последний момент…
В нескольких метрах правее его на полу распластался мертвый пес с жутко оскаленной пастью: весь его левый бок был прострочен автоматной очередью. Вокруг одни трупы, преимущественно боевиков, но среди убитых и раненых есть и федералы.
Измайлова, чувствуя странную слабость во всем теле, попыталась поднять голову… но тут же потеряла сознание: ее «броня», выдержав несколько попаданий, сейчас в двух или трех местах была пробита…
Где-то поблизости прозвучало еще несколько коротких очередей и одиночных щелчков… Наконец установилась звенящая, бьющая по нервам тишина… во всяком случае, так ей показалось в открывшемся перед ней тоннеле, по которому она сейчас шагала навстречу покою и тишине…
14.20.
Комарова разняли с Абдуллой, у которого в горловых хрящах застрял тесак и которого дострелил один из спецназовцев, положили на носилки и понесли на выход – он был жив, хотя и серьезно ранен.
Лера и Рома Жердев видели, как четверо спецназовцев потащили носилки с тяжелым морпехом… но их самих не пропустили через уже выставленное здесь наспех оцепление, потому что теперь, когда все закончилось, – хотя не исключено, что кто-то из боевиков может прятаться среди гражданских, пытаясь под шумок выскользнуть из комплекса, они превратились в «лохов», в рядовых граждан, которым довелось присутствовать при этой драматической, но закончившейся полным крахом для террористов попытке вооруженного захвата громадного ТРК вместе со всеми, кто находился в момент наступления «времени Ч» на его территории…
Лера положила руку на плечо мальчишке, прижав его к себе. Так они и стояли довольно долго на одном месте, прижавшись друг к другу, среди толпы каких-то людей, гражданских и военных, и до них, кажется, никому не было никакого дела.
Мокрушин вновь, как и месяц назад, когда они с переговорщиками приехали забирать тело своего товарища, убитого несколькими днями ранее в стычке неподалеку от Курчалоя, оказался на берегу неширокой, но быстрой реки.
Как и тогда, по обе стороны реки клубился густой туман.
Он стоял на одном берегу этой реки, название которой он сейчас уже и не мог вспомнить, а братья Ахмед и Назир – на другом, противоположном.
Какое-то время он не мигая смотрел в их горячие, светящиеся адской ненавистью глаза. Но потом они, не издав ни звука, обернулись волками и скрылись в этом странном зеленовато-белесом тумане…
Его качнуло… какая-то сила оторвала его от земли… плавно понесла над землей… В какой-то момент он увидел сквозь призрачные клубы склонившееся к нему лицо Шувалова и его шевелящиеся губы, но и эта картинка растворилась в тумане.
Души братьев отлетели к горам Кавказа, где у них своя земля и свои родовые кладбища. Ну а ему – на север, в один из городков близ Новгорода, где он когда-то родился и где он еще мальцом наблюдал по утрам такие же густые, плотно стелющиеся по земле туманы.
