рядом с предыдущим. Может, я и злилась на весь мир, но хотя бы не растеряла меткость. Если бы я промазала, клинок мог бы вылететь в окно, учитывая, где стоит мишень.
Я бросила еще три подряд – и каждый раз попадала в горло мишени в виде человека.
Какой теперь смысл целиться в плечи, если я теперь убиваю людей молниями? К чему сдерживаться? Легким взмахом я отправила в полет следующий кинжал, попав точно в лоб, и тут в дверь постучали.
Либо Рианнон уже в десятый раз собирается предложить поговорить о том, что произошло, либо это Лиам…
Я замерла. Это не мог быть Лиам, пришедший проверить, на месте ли я, потому что он еще в лазарете, оправляется от удара меча в бок.
– Войдите.
Какая разница, что я в одной ночной сорочке? Будто я не могу остановить нападающего ножом. Или молнией.
Дверь открылась, но я и бровью не повела, всаживая очередной клинок в мишень. Кто-то очень высокий? Темные волосы, замеченные краем глаза? Этот невероятный запах? И смотреть необязательно было: тело уже прекрасно поняло, что это Ксейден.
Затем тело напомнило, как его губы прижимались к моим, и внутри что-то екнуло. Проклятье, я слишком нервничала, чтобы сегодня терпеть его или то, что я при нем чувствую.
– Представляешь там меня? – спросил он, закрыв дверь, и прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди.
Затем осмотрел меня с головы до ног – я чувствовала его горячий взгляд.
И вдруг весеннего ветерка из открытого окна стало мало, чтобы остудить кожу.
Я хлестнула длинной косой, развернувшись за очередным кинжалом на комоде.
– Нет. Тебя я представляла двадцать минут назад.
– А кого теперь? – он поднял бровь, скрестил ноги.
– Ты их не знаешь. – Взмах – и следующий клинок вошел в солнечное сплетение. – Зачем пришел? – Я коротко глянула в его сторону, но успела заметить, что он вымылся и пришел в нашей стандартной униформе, а не летной кожанке, но не успела насмотреться… Блин, как же он прекрасно выглядел. Вот бы хотя бы раз увидеть его растрепанным или в панике – что угодно, лишь бы не это самообладание, что он носил как доспехи. – Дай угадаю. Лиам вышел из строя, и теперь твой долг – читать мне нотации о том, что нельзя спать без доспехов.
– Я пришел не читать нотации, – тихо ответил он, а я чувствовала, будто его взгляд гладит меня, обводя тонкие черные бретельки сорочки. – Но то, что ты не в броне, я точно заметил.
– Теперь никому не хватит дурости напасть на меня, – я взяла еще один клинок с комода – запас иссякал. – Теперь я могу убить на расстоянии в пятьдесят ярдов. – Постукивая острым лезвием по ладони, я чуть повернулась лицом к нему. – Как думаешь, она работает в помещениях? В смысле, как можно управлять молнией, когда нет неба? – Не сводя с него глаз, я метнула кинжал в цель.
Глухой стук по дереву сообщил, что я не промахнулась.
– Проклятье, это круче, чем я думал. – Он сделал глубокий вдох. – Думаю, разбираться придется самой.
Его взгляд опустился на мои губы, руки напряглись.
– И ты не скажешь, что хочешь меня тренировать? Что только ты можешь меня спасти? – Я пощелкала языком и ощутила совершенно смехотворный позыв обвести пальцем очертания метки на его шее, проследив сложный узор. – Как не по-ксейденовски.
– Я понятия не имею, как тренировать заклинателей молний, а судя по тому, что я видел сегодня, спасать тебя не надо. – С чистейшим желанием в глазах он рассматривал меня от босых ног до подола, доходившего до бедер, потом до грудей и шеи, и, наконец, добрался до лица.
– Разве что от себя, – пробормотала я. Мысли, лезущие в голову, когда он так на меня смотрит, наверняка меня и погубят, но сегодня ночью меня это, похоже, не волновало. А вот это опаснее некуда. – Тогда зачем ты пришел, Ксейден?
– Потому что, похоже, не могу быть без тебя. – Кажется, это признание его совсем не радовало, но у меня все равно перехватило дыхание.
– Не собираешься праздновать?
Остальные праздновали.
– Мы выиграли битву, а не войну. – Он оттолкнулся от двери, сделал шаг, сократив расстояние между нами, и поднял косу с моего плеча, медленно поглаживая ее пальцами. – И мне пришло в голову, что ты все еще не оправилась.
– Ты же сам сказал мне повзрослеть, не забыл? С чего вдруг тебя озаботило, оправилась я или нет? – Я сложила руки на груди, выбирая гнев вместо желания.
– Я сказал, что тебе придется привыкать к убийствам. Я не говорил тебе повзрослеть. – Он отпустил косу.
– Но имел в виду, нет? – Я покачала головой и отошла в середину комнаты. – Мы три года учимся быть убийцами, продвигаем и хвалим тех, у кого это получается лучше.
Он даже не дрогнул, просто наблюдал за мной своим проницательным, раздражающе спокойным взглядом.
– Я злюсь не из-за того, что Джек погиб. Мы оба знаем, что он хотел убить меня с самого начала – и рано или поздно убил бы. Я злюсь, что его смерть меняет меня, – я постучала чуть выше сердца. – Даин говорил, что здесь срывают все наносное и обнажают, кто ты есть на самом деле.
– С этим не поспоришь. – Он следил, как я хожу по комнате туда-обратно.
– И я просто не могу забыть, как в детстве спросила папу, что будет, если я решу стать всадником, как мама или Бреннан, а он ответил, что я не такая, как они. Что у меня другой путь – вот только здесь с меня сорвали всю цивилизованность, весь внешний лоск, и оказалось, что способность у меня еще разрушительнее, чем все их вместе взятые. – Я остановилась прямо перед ним и подняла руки. – Я не собираюсь винить Тэйрна – да и с чего бы? Печать раскрывает суть всадника, дракон ее только усиливает, а значит, это всегда таилось под поверхностью, только поджидало, когда можно будет вырваться. И сама мысль… – В горле встал ком. – Все это время меня вела слабая надежда, что я буду как Бреннан, что это будет хороший поворот в моей истории. Что моей печатью станет восстановление, что я смогу возвращать к жизни поврежденное. А оказалось, что я сама все и уничтожаю. Сколько я теперь убью людей?
Его взгляд смягчился.
– Сколько сама пожелаешь. То, что сегодня ты получила силу, еще не значит, что одновременно ты потеряла разум.
– Что со мной не так? – Я покачала головой, сжимая кулаки. – Любой другой всадник был бы в восторге.
Я чувствовала огонь силы под кожей даже сейчас.
– Ты никогда не была как любой другой всадник. – Он придвинулся, но не коснулся меня. – Наверное, потому, что ты никогда не хотела сюда попасть.
Боги, как же я хотела, чтобы он меня коснулся, чтобы стер с кожи мерзость этого дня, помог почувствовать хоть что-то, что угодно, кроме нарастающего стыда.
– Вы тоже не хотели сюда попасть, – я подчеркнуто посмотрела на метку на его шее. – Но справляетесь неплохо.
Он посмотрел на меня – по-настоящему посмотрел, – и возникло ощущение, будто он увидел слишком много.
– Многие из нас сожгли бы это место дотла, если бы могли, но все меченые хотят сюда попасть, потому что это единственный путь к выживанию. У тебя все по-другому. Ты мечтала о спокойной жизни с книгами и фактами. Ты хотела писать о битвах, а не участвовать в них. С тобой все нормально. Ты имеешь право злиться, что сегодня тебе пришлось убить человека. Ты имеешь право злиться, что этот человек хотел убить твоего друга. В этих стенах ты имеешь право чувствовать что угодно.
Теперь он был так близко, что я чувствовала жар его тела сквозь тонкую ткань сорочки.
– Но не вне. – Это был не вопрос.
– Мы всадники, – ответил он, будто это все объясняло. Он взял мои руки и приложил к своей груди. – И если тебе надо что-то выплеснуть, то вперед. Хочешь кричать? Кричи
