спрашивает сообразительный мальчуган и, не дожидаясь ответа, мчится дальше. В руках у него палка, которой он размахивает. Наверняка, что-нибудь разобьёт.
Этот порок он унаследовал от бабушки. Иру посуда не любит. Выскальзывает из рук. У хрустальных бокалов во время мытья как-то сами собой отламываются ножки. Очень скоро все сервизные чашки остались без ручек, а чайники без носиков. Однажды за обедом Нина подаёт пирог на большой тарелке. Спрашиваю: «А где фарфоровое блюдо?». Блюдо старинное, куплено в антикварном магазине. Ира подскакивает на стуле, глаза круглые: «Ой, забыла вам сказать. Оно уже было с трещиной и развалилось прямо в мойке…». Врёт. И трещины не было, и она ничего не забыла, думала – пронесёт. Я молчу, словно соглашаюсь. После этого случая жиличка каждый раз приходит виниться:
– Вы уж простите, это у меня с детства. Сейчас я ограничена в средствах, но будут деньги, обязательно возмещу ущерб. Всё записываю на бумажке.
Сомневаюсь. И откуда деньги? Я помру раньше, да и проступок невелик: разбитые тарелки – не разбитые сердца. Неприятно другое: в словах Иры нет и тени сожаления, только констатация и намёк, что у меня три квартиры, а у неё ни одной. Неравенство чревато желанием всё сломать и построить заново по собственным чертежам. Ира достаточно образована, чтобы понимать: равные возможности, социальная справедливость, забота о благе народа – чушь собачья, демагогия и обман. Будущее Севы под вопросом. Но кто думает о будущем, когда нет настоящего? Первому человеку было обещано райское тепло, а под каждым листом – стол и дом. И никаких проблем с недвижимостью. Если из повседневности исключить понятие «жилплощадь», скольких предательств и любовных драм можно избежать!
Интуиция мне подсказывает, что Ира не так уж беззащитна, по опыту знает, что надо не обороняться, а нападать. Умеет приспосабливаться и свою выгоду не упустит. Покупает уцененные продукты, но не дай бог молоко скиснет – хозяин магазина не отвертится, и деньги вернёт, и оскорблений наслушается. Ира легко заводит знакомства среди соседей, продавщиц и дворников. Поддакивает, льстиво улыбаясь. Никогда не отказывается, когда приглашают в гости: можно вкусно и бесплатно поесть. Она так долго жила в бедности, что выработала хватательные рефлексы: берёт всё, что дают, даже если не нужно или не по размеру – а вдруг пригодится? Когда угощают конфетами или печеньем из коробки, не смущаясь, ест до последней штучки – сами же предложили.
Заходила дочка, более деликатная, но подпорченная воспитанием. В разговоре заметила ей:
– Завидую тому, что все страдания сердца у вас впереди.
Молодая женщина удивилась безмерно.
– Предпочитаю без страданий. В конце концов, это вопрос цели – смотря на что и как себя настроить.
– И вы способны не совершать глупостей влюблённых?
– Вообще предпочитаю не влюбляться.
– Можете себе это запретить?
– Запросто – пусть мужчины влюбляются, с меня одного раза достаточно. Бывший муж снова липнет, но теперь я найду получше.
Господи! Такая пигалица! Востроносенькая, жидковолосая, худющая, но уверена, что пару-тройку женихов она через свои сомнительные прелести просеет и выберет самого удобного. Мы такими не были. Это хорошо или плохо?
Чем бы Нина ни занималась, Ира топчется на подхвате, подчёркивая лояльность. Рты у них не закрываются.
– Цены каждый день новые. Хоть на рубль, на два, но повысят. Когда это кончится? – возмущается Ира. – Наши снова хотят задружиться с Китаем. Ты не помнишь, ты молодая: при Сталине и Мао был лозунг «Русский с китайцем – братья навек». Какие они нам братья – косые?
– Надо было вместе с Крымом забрать Донбасс. Он всю страну углём кормил, – откликается Нина.
– Индусы лучше китайцев: бхай, бхай. По-моему, они не такие жулики, работящие и не наглые. Знают своё место. Я от наглых теряюсь. Это моя дочка, та умеет с мужиками разговаривать.
Нина развивает свою тему:
– Сейчас уголь опять в чести, не только нефть, его даже иностранцы покупают. Нам Донбасс ого как пригодился бы. В Хосте теплостанцию совсем недавно на газ перевели, а то на угле работала. Возле реки кочегарка стояла, там теперь отель «Дача босса» и ресторан. Ещё один клоп присосался. Да у нас таких заведений больше, чем цикад. Тьфу! Я раньше в Донецк с молдаваном на фуре ездила – вдоль улиц розы и велосипедные дорожки. Красиво люди жили. Нынче по телеку показывают одни развалины.
Ира талдычет о своём:
– Лицом дочка не красавица, про фигуру даже сказать нечего, но за нею парни ухлёстывали, а выбрала красивого шалопая – захотела от него родить и родила Севочку, теперь ищет плечо, чтобы опорой был и хоть копейку в дом нёс. Да что-то разбежались все. Время трудное.
– В Китае мужиков больше, чем женщин. Говорят, китайцы злоебучие, думаю, они весь мир заселят.
Более продвинутая Ира возражает:
– Цивилизацию погубят не люди с раскосыми глазами, а мусульмане. Зря Владимир Красно Солнышко не выбрал ислам, сейчас были бы мы на коне.
– Разум Богом не задан. Умным быть плохо, умные прислуживают ловким и хитрым.
Эти разговоры слепого с глухим меня забавляют. Действительно, христиан больше чем последователей Аллаха на одну треть, но православных в семь раз меньше мусульман. Православные вообще самая малочисленная религия, если не считать иудаизм и мелкие экзотические верования. Конечно, за исламом будущее, размножаются мусульмане с поразительной скоростью, в массе своей следуют заветам Корана более истово, чем мы Евангелию, и уже созрели, чтобы вытеснить европейцев из Европы. Похоже на переселение народов. Ира права.
Однако болтовня женщин мешает думать. Звоню в хрустальный колокольчик, он стоит на столике у кровати на всякий случай.
Нина высовывает голову:
– Чего?
– Дверь закрой.
Закрыла. Я тоже закрываю глаза. Через полчаса Нина заглядывает в щёлку и весело сообщает подружке:
– Старуха заснула!
Непонятно, какая ей от этого радость.
– Фу, – громко шепчет Ира. – Надо называть хозяйку «старая дама».
Слышу, как на последних словах губы говорящей растягиваются. Обе хихикают и уходят в кухню. Черти! Я тоже смеюсь.
Лежу, глядя в потолок, но сосредоточиться не могу, мысли разбежались, как тараканы. Нина хорошего отношения не понимает, пора поставить её на место, но для этого придётся проявить строгость, а не хочется: за нею потянется жесткость, потом жестокость. Тут же забрезжило соображение: от глубины веков все сколько-нибудь эффективные правители были тиранами, хотя не все тираны оказались полезны. У России деспотия записана в генетическом коде. Мы уже давно живём в смуте, значит, скоро дождёмся железной руки, гайки уже потихоньку подкручивают. Пообещали честные выборы. Неподкупная Элла Панфилова сделала их настолько прозрачными, что добилась результата, который Карабасу-Барабасу Чурову мог только
