Книга Странник - Александра Бракен

Подходя к Белладонне, Этта расправила плечи, сжимая во влажной руке мятую бумажку с написанным предложением: «Тайна устремлений Айронвуда». Язычки свечей дрожали над подсвечниками, тусклый мерцающий свет подчеркивал каждый отсек, мимо которого она проходила. Царившее вокруг молчание переполнило чашу ее терпения, развязало узел ярости, которой она себя обернула. Руки снова сжались в кулаки, словно пытаясь удержать ощущение загрубелой кожи Николаса еще на мгновение.

«Пусть победит лучший из пиратов».

Дело было не в том, что они расходились во мнениях: Этта прекрасно понимала его аргументы, пусть ей и хотелось придушить его за них. Но он же явно что-то утаивал: причину, по которой в его сердце больше не горел огонь. Почему, когда она поцеловала его последний раз, он вздрогнул, словно потрясенный? «Что-то не так, что-то совсем не так», – кричал внутренний голос, пока руки пробегали по его телу, ища рану, повязку, которые могли бы объяснить истощение и слабость.

Сценарий. Как ненавидела она теперь это слово, бессилие, которое в нем заключалось. То, как оно вплелось в слова, сказанные Генри в России, как прорастало сквозь нее, опутывая, будто колючая лиана. «Ты тоже увидишь этот сценарий».

Они оба ошибались. Этта не собиралась соглашаться с предначертанностью какого-либо события. Ее осиротило в Дамаске, забросило на многие столетия от Николаса, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, чтобы оказаться запертой почти на три века позже него, оторванной от семьи, от Тернов, от этой тайной жизни. Это – не сценарий, пока она не согласится признать его таковым.

«Мы не можем обладать чужими вещами и людьми, не можем контролировать все последствия, не можем обыграть смерть». Этта ожесточилась, заставляя себя вслушиваться в звук собственных шагов, чтобы не слышать слова Генри, вновь и вновь всплывающие в голове, не видеть его окровавленного лица.

Девушка подошла к столу, чувствуя ледяное давление взгляда Белладонны. Убедившись, что выпустила достаточно пара, чтобы сохранять нейтральное выражение лица, Этта встретилась со старухой взглядом и протянула свое предложение. Ведьма сорвала бумажку с ее ладони, словно лепесток с цветка.

Встав около стола, Этта услышала перешептывание покупателей, споры, которые те вели между собой, словно бы все их слова фокусировались именно в этой точке. Но и эти разговоры тонули в пульсации крови, звеневшей в ушах.

Протяни она руку, ей бы удалось прикоснуться к гладкому темному дереву ларца, в котором лежала астролябия. Пламя свечей выхватывало все замысловатые детали, черненый рисунок и отметины на приборе, покоившемся на бархатной подкладке ящичка. Этта владела астролябией всего мгновение, но узнала ее сразу же.

Язычки пламени задрожали от ее приближения, и у нее перехватило дыхание – вместе с язычками задрожали и дюжие стражники.

Проекция? Впечатляющая. Но как..?

«Не надо, не надо» – но она не могла удержаться. Ее пальцы погладили край ларца.

Крышка резко захлопнулась. Длинные пальцы Белладонны с узловатыми суставами крепко держали его на месте.

– Я вижу твое сердце, – сказала женщина. – Это не можешь быть ты.

Вскрик, от которого пульс Этты начал спотыкаться, донесся до нее намного раньше, чем брызги крови оросили занавес. Пронзительный хохот впился в барабанные перепонки, и внезапно подкосились ноги.

Они.

Белладонна всего лишь отступила на шаг назад, скрестила руки на груди и наблюдала, как тело незадачливого покупателя, со сдвинутой набекрень маской, вылетело из-за перегородки, шлепнувшись посреди прохода бесформенной окровавленной массой. Свечи на столе задуло, и стражники растаяли, как тени, посмевшие выползти на солнце.

Этта едва сдержала потрясенное «ах!», повернувшись к Белладонне. Но женщина с все тем же бесстрастным лицом глядела на новую фигуру, возникшую у входа в шатер. Должно быть, мужскую, судя по широким плечам и почти нечеловеческому росту. Закутанный в переливающийся золотом и серебром плащ, он напоминал мерцающее пламя. Подняв руку, вошедший медленно снял капюшон, не отрывая немигающего взгляда от Белладонны.

Выбеленные временем волосы на гладком черепе были аккуратно зачесаны назад, а черты лица, хотя в нем еще угадывалось что-то человеческое, казались преувеличенными из-за натянувшейся, прилипшей к острому подбородку и выступающим скулам кожи. Сведенные брови придавали лицу суровый вид, несколько вен синели на высушенном лбу. Он казался вырезанным из воска – отдельные участки кожи блестели подобно золотому плащу, другие были серыми, в коросте.

Но, даже распадаясь, он выглядел…

… сияющим.

Мальчик – слуга Белладонны – сидевший на краю стола с книгой на коленях, теперь встал, тихонько захлопнул ее и вышел через заднюю часть шатра.

– Целая жизнь прошла, – приветствовала Белладонна пришельца. – И вот мы с тобой снова здесь.

– Мне следовало бы догадаться, что это ты. Однако какая занимательная перемена. А еще удивительнее, что ты не собираешься выпить эту.

Человек приближался в леденящем кровь молчании, единственным звуком был шелест его золотой мантии по каменному полу.

– Знаешь, мне вполне достаточно двух жизней, и второй еще хватит на много приятных лет, – Белладонна смерила пришельца взглядом, задерживаясь на признаках старения. – А вот о тебе такого, кажется, не скажешь. Интересно, как долго бы ты без нее протянул? Мне бы не вытащить тебя сюда, не будь ты в таком отчаянии. Если, конечно, ты просто не хотел взглянуть на паству. Признаю, они забавные. Временами.

– Я неуязвим для твоих слов, как и для твоих клинков, – его голос звенел, словно песня.

– Посмотрим.

Этта чуть не выпрыгнула из кожи – казалось, Белладонна стояла прямо рядом с нею, нарочито громко, чтобы услышал сияющий человек, шепча ей на ухо: