Книга Ловушка для орла - Симона Вилар

И снова было лето, снова наступил август, и пустоши Чевиотских склонов покрылись лиловым ковром цветущего вереска. При ясной погоде под бледно-голубым, как яйца скворцов, небом, в легкой дымке, за которой уходили вдаль волны горных хребтов, это было так красиво!

Леди Мойра Майсгрейв сидела среди вереска, обхватив колени руками и позволяя ветру играть отросшими светлыми волосами. Она любовалась открывшейся картиной и вдыхала воздух Пограничного края, понимая, что эта неспокойная земля между Англией и Шотландией обладает своей особой душой. Которая стала и ее душой. Ибо дикарка Мойра прижилась тут и даже перестала тосковать по морю, которого не видела уже много месяцев.

Да, она полюбила этот суровый край, край ветров, набегов и настоящей преданности, как полюбила и суровых людей, среди которых жила в замке на скале. Ей по сердцу пришлись посиделки у горящего камина в старом зале, когда все вокруг отрезано от остального мира снегами, а позже, после того как со склонов исчезал слизанный весной снег, Мойра, будучи истинной хозяйкой, следила, как отворяют загоны и отощавший скот разбредается по пастбищам, сопровождаемый вооруженными отрядами. О, без оружия тут было опасно, но Мойра прибыла из краев, где угон скота был обычным делом, и ее ничего не смущало. Порой молодая женщина думала, что, даже прожив несколько лет в клане Маккензи, она не стала там настолько своей, как нынче в Гнезде Орла. Возможно, это объяснялось тем, что тут она была всеми уважаемой леди Майсгрейв, а там – любовницей старого вождя. И все-таки главное заключалось не в законности ее нынешнего положения, а в том, что здесь Мойра познала, что такое настоящее счастье. Она любила и была любима, она чувствовала уважение и приязнь окружающих ее людей и отвечала им тем же. Когда-то давно отец Годвин сказал ей: «Жить со спокойной душой – это так много». О, теперь Мойра его понимала!

Тихо засмеявшись от столь хороших мыслей, молодая женщина сладко потянулась. На эти пустоши она отправилась в простом платье – крашенное в темно-синий цвет сукно, никаких пышных юбок на каркасе и подбитых мехом широких рукавов. О, безусловно, она, как и ранее, любила наряжаться и слыла в округе известной щеголихой, но кто же будет гулять по вереску в подобном наряде? Мойра даже не водрузила на голову богатый гейбл знатной дамы, позволив волосам свободно ниспадать на плечи, как было принято у жен горцев далекого шотландского Хайленда. Однако Мойра и была наполовину шотландкой. И наполовину англичанкой. Но если, оставшись жить в Пограничье, она поддерживала отношения с английской родней, то с шотландскими Керрами так и не наладила связь, даже став женой Дэвида Майсгрейва. К тому же Керры, как и большинство шотландских родов, потерявшие немало людей в сражении при Флоддене, закрылись в своих башнях и неохотно общались с южными соседями.

После той великой битвы по всей Шотландии прокатилась волна горестного стона и плача. Шотландцы были сражены вестью, что с поля боя не вернулся король Яков IV, а вместе с ним двенадцать знатных графов, четырнадцать великих лордов парламента, более полутора сотни рыцарей и несколько высших священнослужителей, а также немало семейных глав и вождей кланов. Но пострадали не только дворяне – во время битвы при Флоддене пали представители разных слоев населения Шотландского королевства, а из горцев уцелели лишь те, кто смог убежать с поля боя. Более двенадцати тысяч отважных воинов потеряла шотландская земля, и не было семьи, где бы не рыдали по погибшим.

При этом в войске Суррея во время сражения при Флоддене погибло менее двух тысяч. Просто удивительно, что все обошлось столь малой кровью, и англичане уверяли, что это потому, что их воинство сумело сохранить свою главную святыню – знамя с крестом святого Кутберта. Английская армия сберегла силы, поэтому бежавшие без оглядки до самого Эдинбурга уцелевшие шотландцы, доставившие горькое известие о поражении, дали понять, что граф Суррей вполне может двинуться на север и завоевать обескровленное королевство. Это вызвало настоящую панику, и только со временем, когда стало ясно, что старый командующий не поведет войска через границу, а сражение при Флоддене было оборонительным, дабы защитить свою страну, в Шотландии перевели дыхание. Стало известно, что регентша Англии Катерина Арагонская не хочет воевать с другой регентшей, сестрой своего мужа Маргаритой Тюдор, и готова предложить ей мир.

Но именно тогда стали просачиваться слухи, что Яков Стюарт не погиб при Флоддене. Говорили, будто кто-то видел, как король покинул поле боя, но, обескураженный полным разгромом, снял с себя все королевские полномочия и отправился замаливать грехи в далекую Палестину, решив стать монахом. О, шотландцам так хотелось, чтобы это было правдой!.. И они не желали верить тому, что говорили англичане: дескать, лорд Дакр лично обнаружил павшего короля среди трупов, почтительно доставил его в город Бервик на Твиде, где несколько знавших монарха людей опознали его тело. Позже сообщалось, что труп Якова был заключен в свинцовую оболочку и отправлен сначала в Лондон, а затем в монастырь Шин в городе Ричмонде. Шотландцы не желали в это верить. «Зачем южанам хоронить Якова у себя? – рассуждали они. – Эти англы скорее вернули бы мертвого монарха его законной супруге Маргарите, английской принцессе. И если этого не произошло, то Яков все же спасся». И опять стали распространяться слухи о том, что Стюарт уехал в Святую землю, где продолжает замаливать грехи и просить за свою милую Шотландию. Сами шотландцы простили Якова, простили его неудачную авантюру с нападением на соседей и его бесталанное командование, обернувшееся бедой для целого государства.

Наступившая зима для обоих королевств прошла спокойно. И лишь весной вновь начались набеги на границе. Чтобы сдерживать северян, было решено восстановить разрушенные при набеге крепости, на что из казны выделили крупные суммы. Одним из первых замков, где началось строительство, был Форд-Касл. Майсгрейв с супругой ездили навестить Геронов, и, несмотря на то что Дэвид выделил достаточно серебра для восстановления замковой часовни, их там встретили не очень приветливо. Дело в том, что освобожденный из заключения Уильям Герон и его вернувшаяся из Йорка жена не могли простить Мойре того, что она выдавала себя за Элизабет Герон и теперь все в округе обсуждали ее любовную интрижку с шотландским королем. Однако то, что благодаря чарам хозяйки Форда шотландцы задержались с выступлением, позволив английской армии собраться и подготовиться к бою, было оценено по достоинству, и Героны были облагодетельствованы значительной суммой, а сама Элизабет получила лично от Суррея в дар роскошное ожерелье. Так что в итоге Героны помирились с Майсгрейвами, на чем особенно настаивала старая леди Ависия, которая умерла вскоре после Рождества, оплаканная родней. Оданель Герон вернулся в свое аббатство в Ньюкасле. Правда, перед отъездом, в конце февраля, он успел побывать в Нейуорте, став крестным отцом сына Мойры и Дэвида, маленького Филиппа Майсгрейва.

Едва леди Майсгрейв подумала о сыне, как все ее воспоминания о былых событиях отошли на второй план. Все это уже в прошлом, а ее дитя, ее маленький Филипп спал тут, возле нее, на разостланном среди вереска войлоке. Мойра с любовью склонилась над своим малышом. Он был такой славный в свои полгода, такие крепенькие у него были ручки и ножки, такой милый светлый пушок покрывал голову! Пока Мойра носила его в себе, она не особенно задумывалась о своем материнстве. Сначала ее занимали другие события и проблемы, потом она вся была поглощена любовью к Дэвиду, да и беременность не очень донимала ее. Она чувствовала себя прекрасно до последних дней, а вот роды прошли тяжело. Их с Дэвидом ребенок родился крупным, но Мойра справилась и подарила мужу чудесного крепкого сына.