Тон Остена был сух до невозможности, и «Доблестный» досадливо поморщился. Ох, совсем не такого приема он ожидал от опального тысячника, но и идти на попятную было уже поздно:
– Мы приехали бы раньше, если б не проклятая распутица. Дороги теперь больше напоминают болота.
– Не без этого, – не меняясь в лице, Олдер согласно кивнул, подтверждая слова по-прежнему восседающего в украшенном серебряными накладками седле Ревинара. И тут же сделал приглашающий, истинно княжеский, жест рукой.
– Отдохнете с дороги? Да и лошади ваши устали… – произнесено это было так, что Ревинар мгновенно ощутил тебя просителем у трона Владыки. Даром, что сам он на коне и в золоте, а Олдер – на земле, в потертой куртке «Карающих»… Треклятый кривоплечий! Как у него это получается?.. Хорошее настроение покинуло «Доблестного» в одно мгновение, к тому же его посетила очень неприятная мысль. Остен знает что-то, чего сам он не учел. Находиться в крепости расхотелось совершенно.
– Нет. Мы и так задержались в пути, и теперь нам следует наверстать упущенное. Владыка не должен ждать… – отказ Ревинара звучал вполне вежливо, но тут, неожиданно, его перебил Мелир.
– Дядя прав. Князь Арвиген весьма раздосадован твоим, Остен, промедлением. К тому же, наши лошади не слишком устали, а я предпочту ночевать в Ренторе, чем в этом клоповнике, который именуют крепостью лишь по недоразумению.
Снующие по двору по каким-то хозяйственным нуждам «Карающие» – дел в это утро оказалось почему-то многовато, и все были срочными – после дерзких слов прибывшего из столицы юнца напряглись, точно готовые сорваться с поводков борзые. Ревинар же подавился воздухом и глухо закашлялся. В это мгновение он горько пожалел о том, что Мелир за всю жизнь ни разу не получил розог. Нет, его племянник, конечно, щедро одарен Мечником, но начинать открытое противостояние с Остеном, да еще так по-глупому… Уж кто-кто, а Ревинар знал, к чему это может привести. «Доблестный» уже открыл рот, собираясь загладить грубость Мелира, но Олдер его опередил.
– Разве наш князь дозволял тебе, Мелир, говорить от своего имени? Если нет, то лучше придержи язык – Владыка Арвиген не любит самопровозглашенных толкователей своего настроения. Что же до клоповника, то ты совершенно зря опасаешься за свою драгоценную шкуру – крейговцы усмирены и не смогут пить твою высокородную кровь.
Слова Остена хлестали не хуже плетей – щеки Мелира мгновенно стали алыми, точно утренняя заря от бросившейся в лицо крови, но достойный ответ он сразу найти не смог:
– Остен, я не позволю… Ты не должен…
Закончить предложения парень так и не смог – Ревинар, с силой сжав плечо племянника, разом оборвал его метания.
– Мелир слишком молод и горяч – этот порок пройдет со временем. Более того – я сам прослежу, чтоб такого впредь не повторялось. Не держи на него обиду, Олдер.
– На дураков не обижаются, – усмехнулся Остен, все еще не сводя взгляда с по-прежнему красного от ярости и стыда Мелира, а потом повернулся к замершим у входа «Карающим»:
– Посланники Владыки слишком торопятся – вынесите клетку.
Воины бесшумными тенями метнулись в проход за спиной Олдера, а сбитый с толку приказом кривоплечего тысячника Ревинар удивленно поднял брови.
– Клетку?.. Я не ослышался?
Остен ответил ему каменным выражением лица, а еще через несколько мгновений «Доблестный» уверился, что не ослышался – во двор действительно вынесли дорожную клетку, в которой, сердито нахохлившись, восседал беркут. Птица была очень крупной, с необычайно мощными лапами и клювом, а взгляд ее желтых глаз был до крайности злым – на какой то миг Ревинар даже порадовался тому, что его и птицу разделяют прочные прутья клетки, но потом растерянность накатила на него с новой силой.
– Что это, Остен? Мы должны забрать у тебя Владетеля… Крейговского Беркута…
– Не пойму, что тебя смущает, Ревинар – приказ Владыки я выполнил в точности, – лицо Остена по-прежнему оставалось невозмутимым, но в глазах плясало с трудом скрываемое веселье – он явно наслаждался растерянностью княжьих посланников и своим розыгрышем… Вот только розыгрышем ли? Не обезумел же тысячник настолько, чтобы насмехаться над волей амэнского князя?
Пока Ревинар пытался ухватить смутно забрезжившую в его мозгу догадку, Мелир, сам не свой от еле сдерживаемой злости на невозмутимого Остена, прошипел:
– Это переходит все допустимое. Подсунуть вместо Владетеля паршивый комок перьев! Это…
– Молчи, – оборвал негодующего племянника Ревинар. Вновь переведя взгляд с Остена на беркута, он увидел, как заточенный в клетку пернатый пленник при последних словах Мелира вздрогнул всем телом и повернулся в сторону оскорбителя. Казалось, птица уловила смысл человеческих слов…
Повинуясь озарившей его догадке, Ревинар торопливо прочертил перед лицом знак, позволяющий видеть скрытое – сидящего в клетке беркута словно бы окутала густая, скрадывающая очертания птицы дымка, в которой через миг проявилось призрачное человеческое лицо. Колдовской туман клубился – и черты зачарованного человека, едва обозначившись, тут же исчезали, но Ревинар различил и сжатые в тонкую нитку губы, и прямой, с небольшой горбинкой – точно от перелома – нос, и полный холодной, неизбывной ненависти взгляд…
Мгновенно развеяв чары, «Доблестный» повернулся к Остену.
– Невероятно… Я слышал, что пережить подобное изменение удавалось лишь одному из ста.
– Осознание сего обстоятельства вряд ли осчастливит Владетеля Бжестрова, – тихо ответил Ревинару Остен – веселье из его глаз уже ушло, сменившись застарелой усталостью. – И, предваряя твой вопрос: он полностью сохранил разум, поэтому пусть Мелир поостережется в своих высказываниях.
Все еще ошарашенный своим открытием Ревинар согласно кивнул головой – любовь Владыки Арвигена к ловчим птицам не была секретом и для него, так что «Доблестный» оценил задумку кривоплечего тысячника в полной мере. Мелир же, от которого не ускользнули ни действия дяди, ни слова Остена, обижено поджал губы.
– Крейговцы – что обычные, что зачарованные – слишком слабы духом для того, чтобы их опасаться! К тому же, магия легко усмирит даже самого дерзкого из них.
Остен насмешливо прищурился:
– Я оценил твою храбрость, Мелир, да только наш князь запретил использовать магию против этого беркута – Арвиген хочет усмирить его сам.
– Но… – недовольный такой отповедью Мелир попытался было вновь возразить, но Ревинар остановил его взмахом руки.
– Тише, племянник. Владыка действительно приказал мне обращаться с пленником с величайшей осторожностью, и не применять к нему не только колдовство, но и любое иное наказание. Меня, поначалу, удивило такое снисхождение князя к крейговцу, но теперь я его вполне понимаю.
Урезонив племянника, «Доблестный» приказал своим людям взять клетку и пристроить ее на одной из лошадей, а потом развернулся к по-прежнему невозмутимому Остену:
