Мэтью поцеловал меня в висок, я прижалась к нему.
– Я рад, что Томас на пути домой, – сказал он. Потом взял меня за руку, и я почувствовала, как что-то холодное скользнуло мне на безымянный палец.
Я подняла руку и взглянула на Мэтью.
– Джон вернул мне его. Сказал, что оно ему не принадлежит.
Я осторожно сняла с пальца кольцо Памелы и поднесла его поближе к глазам. Ободок показался мне тяжелым, как мост, соединяющий годы любви и надежды его прежних владельцев. Мэтью взял у меня кольцо, снова надел его мне на палец, и я кожей почувствовала – «Навсегда». Кольцо словно всегда было у меня на руке, а я будто соединилась со старым другом.
– Благодарю тебя, – сказала я, уловив блеск в его глазах, соперничающий с блеском звезд.
– Оно принадлежит тебе, – проговорил он тихо. – Я думаю, так было всегда.
Поцелуй его был долгим и глубоким, и только доносящийся от дома смех напоминал нам, что пора возвращаться.
– О, чуть не забыл! – вспомнил вдруг Мэтью, доставая что-то из заднего кармана. – Я пылесосил твою машину и вот что нашел.
Брошюра! Я узнала брошюру с выставки коллекции Натэниела Смита в Историческом музее Саванны.
– Завалилась между сиденьями. Если там есть что-нибудь интересное, мы могли бы всей компанией поехать завтра в Саванну и заглянуть в музей…
Я взяла у него находку и в свете бумажного фонарика разглядела обложку.
– Этот портрет Натэниела был, должно быть, написан, когда он был уже стариком. Не знаю, почему, но он не показался мне знакомым, когда я впервые его увидела. – Раскрыв брошюру, я стала ее перелистывать.
На фотографии, изображающей акушерские инструменты, я задержалась. Все они были аккуратно разложены и вынуты из футляров из кожи, но было пустое место, означавшее, что какого-то инструмента на месте нет. Перфоратор, тут же подумала я. Не понимаю, откуда мне это могло быть известно, но я как будто видела перед собой инструмент с двумя ручками и острием на конце, используемый или для того, чтобы выпустить околоплодную жидкость, или, в отсутствии кесарева сечения, при извлечении мертвого плода. Как я могла это знать?.. Я вообразила себе Памелу на берегу, сожалеющую, что при ней нет ее инструментов, но при том успокоенную сознанием, что они остались у Джеммы.
Я повернулась к Мэтью:
– Череп, который, как мы предполагаем, был череп Джорджины – Тиш говорила, в нем маленькое отверстие – верно?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
Я смотрела на акушерские инструменты, и отсутствие одного из них говорило мне больше, чем любые археологические раскопки. Мне было никогда не узнать этого точно, но я чувствовала уверенность, что, пытаясь спасти жизнь Томасу, Джемма отняла ее у Джорджины.
– Я не знаю, – ответила я, все еще не уверенная, насколько велико было доверие ко мне Мэтью. – Так просто, пришла одна мысль. – Я провела рукой по фотографии. – Говорила я тебе, что Бет занималась исследованием жизни Натэниела Смита в Бостоне? Освобожденная рабыня, которую он привез с собой, Джемма, стала там известной и очень популярной акушеркой.
– Может быть, в музее есть что-нибудь и о ней.
– Надеюсь, – кивнула я, продолжая листать брошюру. И тут посередине второй страницы…
– Смотри! – Перед нами была фотография двух написанных маслом миниатюр в серебряной рамке. У женщины были темные волосы и глаза, локон на лбу и мягкая улыбка. Я знала это лицо, как свое собственное. Так же, как я это знала, увидев рисунок Адриенны с изображением этой же женщины.
Памела.
Я прочитала вслух надпись под снимком. «Джеффри и Памела Фразье, Сент-Саймонс, около 1812 года. Из коллекции Натэниела Смита, переданной штату Джорджия потомками воспитанника мистера Смита, Роберта Фразье, 1923 год».
Я приподняла брошюру повыше, желая рассмотреть портрет Джеффри, и все закружилось вокруг меня. Это ты, подумала я. Глаза голубые, какими я их и запомнила. Я взглянула на Мэтью и увидела явное сходство. Если бы не цвет глаз, это был один человек.
«Где бы ты ни была, я найду тебя». Я коснулась лица Мэтью, он всматривался в меня.
– Ты нашел меня, – сказала я. Сердце у меня пело от радости. Я обняла его за шею.
– Ты нашел меня, – повторила я.
– Да, – прошептал он мне на ухо. Понял ли он, зная, что, в общем-то, это не имеет никакого значения? Мы нашли друг друга.
Я позволила себе раствориться в нем, сознавая, что приближающаяся ночь и вода окружают нас, как будто мы находимся в материнской утробе. Небо сверху следило за перемещением человеческих душ. Мэтью взял меня за руку, его пальцы коснулись кольца, как талисмана, и он повел меня к старому дому – дому, омываемому воспоминаниями, как океанскими волнами, без начала и без конца, напоминая мне, как иногда бывает невозможно отделить одно от другого.
