В Див Вильгельма сопровождали герцогиня и милорд Роберт. Роберт раздувался от гордости, ведь его имя вместе с именем Матильды было вписано в документ о полномочиях регентства, которые герцог делегировал им на период своего отсутствия. Тем не менее юноша предпочел бы отправиться с армией; бывая в лагере, ослепленный блеском солнечных лучей на стали, или поднимаясь на борт «Моры», Роберт преисполнился такой зависти, что наконец не выдержал и заявил отцу о своем желании присоединиться к нему и попросил позволения сделать это.
Но герцог в ответ лишь покачал головой. При любых других обстоятельствах этого было бы достаточно, но сейчас Роберта охватило отчаяние.
– Я уже не ребенок. Мне сравнялось четырнадцать, милорд. Это мое право, – заявил он, обиженно глядя на герцога.
Вильгельм окинул его взглядом, в котором не было неудовольствия от подобной горячности сына. Матильда, которая сидела позади Роберта, вдруг до боли стиснула лежавшие на коленях руки.
– Успокойся, жена, – со смешком сказал герцог. – А ты еще слишком молод для подобного предприятия, сын мой; кроме того, ты мой наследник. Если я не вернусь – станешь вместо меня герцогом Нормандии.
– Вильгельм! – Герцогиня, побледнев, вскочила на ноги.
Герцог сделал знак Роберту оставить их одних.
– Что, Мальд, страшно?
– Почему ты так сказал? – Она подошла к нему вплотную и положила руки на его кольчугу. – Ты победишь. Ты всегда побеждал. Вильгельм, мой господин и повелитель!
– В самом деле? – задумчиво спросил герцог. Он обхватил ее обеими руками, но взгляд его был устремлен куда-то вдаль.
Герцогиня же дрожала всем телом; никогда раньше она не видела, чтобы он был так не уверен в себе.
– Вас гложут сомнения, монсеньор? Вас? – Матильда настойчиво вцепилась ему в плечи.
Он взглянул на нее сверху вниз.
– Просто я знаю, девочка моя, что это будет самая жестокая и самая трудная моя битва. Я рискую всем в этом предприятии: жизнью, карьерой и благосостоянием моего герцогства. – Брови его сошлись на переносице. – Нет, я не терзаюсь сомнениями. Это было предсказано.
Запинаясь, она переспросила:
– Предсказано?
– Да, представь себе. Моей матери на последнем месяце беременности приснился сон: из ее лона выросло дерево, настолько огромное, что ветви его простерлись над Нормандией и Англией, так что обе страны оказались под его сенью. Я и есть это дерево, Матильда.
– Я слыхала эту историю, – призналась она, – и считаю ее божественным предвидением, милорд, а не фантазией беременной женщины.
– Может быть. – Он наклонился и поцеловал жену. – Скоро мы все узнаем.
Флот задержался в устье реки еще на целый месяц. Некоторые суда оказались не приспособлены к морскому плаванию; плотники не успели соорудить деревянные замки, которые герцог в разобранном виде собирался перевезти в Англию, а оружейники по-прежнему день и ночь трудились над изготовлением хауберков, шлемов и кольчуг. Солдаты начали проявлять беспокойство; участились случаи дезертирства и грабежа соседних сел и деревень. Но герцог приказал казнить виновных безо всякой жалости, запретил пешим солдатам покидать лагеря, и бесчинства прекратились.
На двенадцатый день сентября, когда все наконец было в порядке и задул попутный ветер, герцог, распрощавшись с Матильдой, благословил сына и поднялся на борт «Моры» вместе с сенешалем и виночерпием в сопровождении Рауля, Жильбера Дюфаи, а также своего знаменосца – Ральфа де Тони.
Стоя возле узкого окна дома, в котором она поселилась на берегу, Матильда, напрягая зрение, смотрела, как на мачты медленно поднимаются флаги. Вот на фоне ясного голубого неба засияла богатством цветов освященная эмблема Святого Петра; рядом храбро зареяли на ветру золотые львы Нормандии. Герцогиня сцепила пальцы и глубоко, со всхлипом, вздохнула.
– Якорь поднят! – воскликнул Роберт. – Смотрите, миледи! «Мора» двинулась с места! Видите, как весла окунаются в воду? Ах, если бы я мог оказаться сейчас на ее борту!
Матильда не ответила; «Мора» заскользила вниз по течению под развевающимися флагами; зарифленные паруса[71] на мачтах сверкали малиновым цветом.
– Следующим идет мой дядя Мортен на «Счастливом случае», – продолжал Роберт. – Смотрите, вон виден его штандарт! А это – корабль графа Роберта, а рядом с ним – виконта Авранша. О, как будут завидовать мне Ричард и Рыжий Вильгельм, ведь они пропустили такое зрелище!
Герцогиня по-прежнему хранила молчание; сомнительно, что она вообще слышала сына. Взгляд ее не отрывался от «Моры»; она думала: «Он уплыл. Святая Дева Мария, помоги ему! Помоги!»
Матильда не двигалась до тех пор, пока «Мора» не стала точкой на горизонте. Роберт, стоя на коленях на скамье, которую он подтащил к окну, продолжал болтать без умолку и показывать пальцем, но герцогиня не обращала на него ни малейшего внимания. Она думала о том, как вышить эту сцену на гобелене, чтобы получился настоящий шедевр, достойный ее искусства. Матильда решила, что сама изготовит его, вместе со своими фрейлинами, разумеется, пока они будут прозябать в одиночестве и ожидании в притихшем Руане. Она начала составлять план. Перед ее мысленным взором поплыли яркие образы: вот Гарольд приносит клятву на святых реликвиях в Байе; смерть Исповедника; похороны короля – вот это полотно будет потрясающим, с аббатством с одной стороны, и гробом, который несут восемь человек, – с другой. Мысль ее напряженно заработала, глаза заблестели. Она изобразит и коронацию Гарольда; сейчас герцогиня видела гобелен целиком, как наяву; вот он сидит на троне в центре полотна, а рядом стоит лишенный сана Стиганд и воздевает руки, готовясь благословить его. Для мантии Стиганда понадобятся яркие нитки; она вышьет ее сама, как и лицо Гарольда, а ее фрейлины могут взять себе задний план и трон. Дальше будут видны приготовления Вильгельма ко вторжению; это полотно окажется непростым в работе, с оружием, кольчугами и припасами, которые грузят на корабли; а затем она вышьет сегодняшнее отплытие, выбрав яркие нитки, чтобы показать блеск щитов, голубизну моря и малиновые паруса «Моры». Времени, безусловно, уйдет много, но конечный результат будет стоить затраченных усилий. А если Бог смилостивится над ними, то предстоит вышить еще много полотен: сражение, коронацию – только бы Он смилостивился.
Герцогиня оторвала взгляд от горизонта; взяв Роберта за руку, спокойно сказала:
– Идем, сын мой. Мы сегодня же возвращаемся в Руан; меня там ждет работа.
Стоя на корме «Моры», Рауль смотрел, как тает вдали берег Нормандии. К нему подошел Фитц-Осберн.
– Что ж, наконец-то мы отплыли, – удовлетворенно заметил сенешаль. – Я получил донесение о том, что шкипер боится неблагоприятной погоды, но мне она представляется прекрасной. – Облокотившись о позолоченный поручень, Фитц-Осберн уставился вдаль, на тонкую линию побережья. – Прощай, Нормандия! – шутливо вскричал он.
