— Достаточно, я допью это потом.
— Вы должны выпить все, дядя. — И обратилась скорее ко мне, чем к нему: — Это снотворное. Иначе вас ждет беспокойная ночь, а я тоже не смогу уснуть, если у вас будет бессонница.
Тем не менее она не стала настаивать и поставила чашку в изголовье.
— Кузина Элизабет еще здесь? — спросил он.
— Она пыталась повидаться с вами еще до ужина, но Абигейл не пустила, — пояснила Марта.
— Пришли ее ко мне.
— Но вы очень устали, дядя.
— Сейчас же, — повторил он неожиданно твердым голосом.
Марта обиженно поджала губы и повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Элиас схватил ее за руку. Меня поразила столь быстрая реакция еле живого человека. Однако его тон оставался по-прежнему мягким.
— Дорогая моя, — тихо сказал он, — ты всегда заботишься о моем здоровье… в отличие от этих хищных птиц.
Она наклонилась, поцеловала его в лоб и кивнула мне, чтобы я оставил старика в покое. Элиас попросил меня повесить меч на прежнее место, после чего я вышел из комнаты и вместе с Мартой направился в гостиную. За время моего отсутствия гости изрядно выпили, обсуждая свои дела. Теперь настал черед Элизабет навестить своего кузена. Она быстро зашагала по длинному коридору к его спальне.
Как только она ушла, ко мне повернулся кузен Катберт:
— Ну, господин Ревилл, какого успеха вы добились в беседе со стариком?
— Вам удалось хоть что-нибудь вытянуть из него? — спросил Роуланд.
— Удалось втереться в доверие? — поинтересовался Валентайн.
Вопросы показались мне настолько оскорбительными, что я посчитал ниже своего достоинства отвечать на них. По некоторым репликам этих людей я понял — каждый из них рассчитывал встретиться с Элиасом, прежде чем отправиться спать, чтобы лишний раз заверить старика в своей искренней любви и доказать преданность его богатству.
Лично я так устал от этого суматошного дня, что уже не находил сил оставаться в гостиной. Меня утомила не только дальняя дорога из Кембриджа, но в еще большей степени бессмысленность этой поездки, ведь в конце концов я оказался в другом месте и в другом доме. А если говорить откровенно, то и вся эта компания за столом была явно не в моем вкусе. Марта снова взяла тонкую свечку и проводила меня до деревянной узкой лестницы, ведущей на второй этаж. Она явно проявляла ко мне больше внимания, чем ко всем своим кузенам, вместе взятым.
— Доброй ночи, Николас. Желаю вам приятного сна.
— Может, мне тоже стоит выпить вашего снадобья? Я имею в виду снотворное.
— Моего? — смущенно переспросила она. — Нет, его делает Абигейл по специальному рецепту и только для дяди.
На самом деле это снадобье не имело для меня никакого значения. Взяв из рук Марты свечу, я стал подниматься наверх, и только войдя в свою крошечную комнатушку, подумал, что нужно было поблагодарить девушку за все те хлопоты, которые доставил ей своим неожиданным появлением. Если бы не ее исключительное гостеприимство, я бы ни за что на свете не добрался обратно в Кембридж. И все же это был очень странный дом. Маленькое окошко основательно заледенело, и мне пришлось подышать на стекло и протереть его рукавом камзола, чтобы посмотреть во двор. К этому времени снег уже прекратился и покрывал землю толстым ровным слоем, поражая своей девственной белизной. Во дворе было темно, и над всем этим белым пространством повисла мертвая тишина.
На узкой кровати лежала небрежно брошенная ночная рубашка, но я решил не снимать одежду, поскольку в комнате было очень холодно. Скинув сапоги, я подумал, что завтра следует поблагодарить Абигейл за проявленное ко мне внимание. Жаль, что я отказался от нескольких дополнительных одеял, которые она мне предлагала. Я улегся на узкую кровать, но не погасил свечу. Изнемогая от сонливости в гостиной, в этой комнате и на мягкой кровати я вдруг ощутил, что сон как рукой сняло. Вероятно, потому, что никто не досаждал мне скучными разговорами. Не получив от Марты снотворного, мне, возможно, следовало бы вернуться в гостиную и выпить еще немного вместе с другими гостями. В голову пришла мысль об удовольствии, которое получал Элиас Хэскилл от присутствия в своем доме всех этих претендентов на его наследство, так глубоко им презираемых. В противном случае он бы наверняка выгнал их прочь. Конечно, он был больным человеком, хотя и не до такой степени, как хотел казаться. Что он надеялся получить от них? Несколько кружек, чашек, зеркал и тому подобных безделушек? Маловероятно. Если бы даже кто-то из родственников вдруг пожелал изменить свое завещание в его пользу в знак доброго отношения, как убеждала меня Марта, то вряд ли это понадобилось бы человеку, стоявшему на краю могилы.
С другой стороны, если посмотреть непредвзято, непонятно, какую пользу могли получить от него многочисленные кузены. На что они надеялись? Даже на мой совершенно непрактичный взгляд, этот дом находился в плачевном состоянии, а само поместье нуждалось в хорошем уходе. Разве это не свидетельствовало о никчемном наследстве хозяина дома? Конечно, само по себе это еще ни о чем не говорит и кое-кто мог бы заявить, что чем меньше богатства выставлено напоказ, тем больше хранится под спудом.
— Все это досужие домыслы, — заявил Элиас, но при этом не стал опровергать их. Кроме того, он сам признал, что, по общему убеждению, старые семьи должны быть богатыми, в особенности когда их число сокращается до нескольких человек. И все же я не понимал сути происходящих событий. Его кузены являлись вполне состоятельными людьми, хотя их вряд ли можно было назвать очень богатыми. Может, старик прав, считая, что не каждый способен довольствоваться своим состоянием, желая все больше и больше.
Эта мысль заставила меня задуматься о собственном кошельке. Николас Ревилл является членом Королевской труппы — самой знаменитой и значительной из всех актерских объединений в Лондоне. Однако состояние актера Ревилла оставляет желать лучшего. Не умирая с голоду, я тем не менее вряд ли могу считать себя обеспеченным человеком. Я снимаю квартиру у своих друзей, а о собственной не приходится и мечтать. Мои руки скорее можно назвать пустыми, чем полными. Я вынул из кармана оторванную от сапога пряжку в виде любовного узла. Отполированная медь тускло мерцала в свете тонкой свечи. Эта пряжка — еще одно свидетельство моего почти нищенского положения бедного актера. Может, не зря я лежу на кровати в этом странном доме, в заснеженной деревне, тоскуя по прошлому и слезно себя жалея. С этой печальной мыслью я задул свечу и улегся поудобнее, уже не рассчитывая вздремнуть хотя бы несколько часов.
Однако я, должно быть, все-таки уснул, поскольку через некоторое время пробудился от какого-то шума. Во всяком случае, мне показалось, что пробудился, ибо все последующие события разворачивались как во сне — точнее, в кошмарном сне. Снаружи послышался какой-то шум и скрип снега под ногами. Я уже сказал, что в моей крохотной комнатушке было небольшое окно, выходящее во двор. Сам же двор располагался между главным зданием и воротами со сторожевым домиком. Чтобы выглянуть из окна, следовало просто опустить ноги на пол и немного наклонить голову. Стекло так заледенело, что пришлось протаять пальцем небольшую дырочку. Подув на обожженный холодом палец, я подался вперед и прильнул к ней глазом.
